– Сюда мы пришли искоренять пьянство и другие грехи, а не напиваться, – объявила она и оставила Оскари и Тысячу Чертей в прокуренном кабаке.

Раз уж миссионерская деятельность набрала настолько хороший темп, Оскари Хуусконен никак не мог ее остановить. Сопровождаемый Тысячей Чертей, он заводил свою песнь то в одном кабаке, то в другом, и везде их принимали отлично. Однако ближе к рассвету пастор вконец опьянел, Тысяча Чертей тоже устал и лежал под столом. Закоренелые преступники обнаглели: они пинали медведя сапогами и дергали за шерсть. Хуусконен возвестил сорванным голосом о дружбе народов и божественной милости и запил свои слова водкой. Он предложил водку всему собравшемуся тут сброду, ему предъявили непомерный счет, и в итоге какой-то забулдыга врезал пастору по лицу. Зрелище было печальное. Пастор рухнул на стол. Кабак потряс такой взрыв смеха, что слышно было по всей округе. О задний проход Тысячи Чертей затушили самокрутку из махорки, что вызвало еще более раскатистый гогот. Падение Хуусконена и медведя было глубоко и жалко. Вот только с финским медведем так поступать нельзя.

Тысяча Чертей потушил хвост языком и перехватил инициативу в свои лапы. Придя в ярость, он разворотил весь кабак, вышвырнул наглецов далеко на улицу, разнес в щепки ударом об пол несколько столов и разбудил хозяина. Лишь спустя некоторое время пастор Оскари Хуусконен осознал, что его ударили в подбородок и что издевки пьяниц вывели медведя из себя. Он поднялся и, шатаясь, вышел на улицу. Столпившийся там сброд зализывал раны и строил планы мести пастору и Тысяче Чертей. Сюда же подъехала и милиция.

Избить пьяного старого пастора, может, было и легко, но со здоровым и разумным молодым медведем дела обстояли по-другому. Пастор приказал Тысяче Чертей начать бой.

Страшно представить, какая потасовка произошла той одесской ночью, но пастор ничего не помнил, а медведи о своих подвигах, как правило, молчат. Однако можно сказать, что в темных портовых кварталах слышался звон стекла, людские вопли и рев милицейских сирен.

Под утро Тысяча Чертей вернулся с Хуусконеном в гостиницу. Медведь обладал безупречным чутьем и точно знал, как найти дорогу домой. Пастор сидел на светлой спине зверя и горланил 7-й псалом:

Если вы не обратитесь, Он меч Свой начистит; лук Свой Он натянул и приготовил его, и с ним приготовил орудия смерти, стрелы Свои для сжигаемых соделал. Вот нечестивый в муках произвел неправду, зачал бедствие и родил беззаконие…

Таню вызвали в вестибюль. Пастора и Тысячу Чертей быстро отвели в номер. Там Хуусконен проорал псалом до конца:

…вырыл ров и выкопал его, и упадет в яму, которую устроил. Возвратится бедствие его на главу его и на темя его сойдет его неправда. Я прославлю Господа по правде Его и воспою имени Господа Всевышнего.

Утром у пастора наступило чудовищное похмелье. Он молил Таню и Бога о милости, не вылезал из постели до вечера, блевал и сетовал на свою жалкую судьбу.

На следующее утро в местной «Правде» появилось небольшое сообщение о том, что в одесских портовых кварталах возникли беспорядки, зачинщиками которых были, по имеющимся у милиции данным, некие иностранные провокаторы. Ранено много человек, причинен материальный ущерб. Власти начали расследование дела.

Таня заявила, что больше в жизни не пустит пастора и Тысячу Чертей заниматься миссионерской деятельностью, по крайней мере не в самые злачные переулки.

Судя по всему, пастора и Тысячу Чертей занесло в какое-то совсем убогое место – именно так приходится поступать миссионерам, – потому что через несколько дней медведь занервничал: он сам себя царапал и скреб и не мог спать. Пастор отвел косолапого к тому же ветеринару, который осматривал его для карантинного свидетельства.

– У него чесотка? – забеспокоился Хуусконен.

Симптомы действительно напоминали чесотку, но возбудителем зуда был не клещ, а лобковые вши, причем в большом количестве. Пастор Оскари Хуусконен почувствовал, что теряет сознание: неужели он в пьяном виде забрался с медведем в какую-нибудь дыру и подцепил там вшей?

Ветеринар велел Хуусконену спустить штаны до лодыжек и стал рассматривать его лобковые волосы.

– У вас тоже вши, – поставил ветеринар беспощадный диагноз.

Вывести вшей из густой шерсти медведя оказалось делом нелегким. Для этого потребовалось целое ведро лечебной мази. Часть Оскари Хуусконен использовал в личных целях. Тысяче Чертей проходить курс лечения совсем не нравилось, но что поделать: паразитов из шерсти следовало убрать.

С тех пор они и носа не высовывали из номера – боялись, что схватит милиция. Но почему-то власти так и не узнали, где скрывается Хуусконен с медведем. В город по делам выходила только Таня.

В начале апреля в одесский порт неуверенно вошел первый иностранный пассажирский корабль, старый и заржавелый теплоход «Ойхонна», зарегистрированный под панамским флагом, но в действительности принадлежащий маленькой ирландской компании. Корабль был построен примерно в начале шестидесятых, его длина составляла всего сотню метров, он вмещал триста коек и экипаж в сто человек. «Ойхонна» прибыла из Средиземного моря, где курсировала между Алжиром, Тунисом, Марокко и Красным морем с паломниками на борту. В Черное же море она пришла, чтобы дешево встать в док. Теплоходу требовался капитальный ремонт, а западная валюта в странах СНГ очень ценилась. Капитаном и основным владельцем судна был ирландец Эрни О’Коннор – крепкий краснолицый мужчина одного с Хуусконеном возраста, настоящий морской волк. Капитан и судовладелец О’Коннор предложил Оскари и Тане выпить виски и съесть холодные бутерброды в кают-компании корабля.

– Значит, вы хотели бы присоединиться к экипажу? Это можно, радист нам нужен – прежний взял и умер. Подавился акульей косточкой на пути к Адриатическому морю, бедолага.

Судовладелец согласился тут же нанять заодно и пастора Хуусконена с медведем. Во время круизов не хватало чего-то особенного, совершенно справедливо заключил он.

Таня стала для Эрни О’Коннора переводчиком, поскольку в Одессе капитан занимался починкой корабля и делами компании. Корабль пополнили продовольствием: на борт взяли несколько тонн свинины, рыбы, сотни литров растительного масла, некоторое количество черноморских вин. Теплоход посетил украинский судовой инспектор и посоветовал покрасить «Ойхонну» и заменить основные двигатели. Начальник машинного отделения, тоже здоровый краснолицый ирландец, разрешил доставить на корабль группу одесских установщиков дизелей на кораблях, которые открыли двигатели и провели тщательное техническое обслуживание. Запчасти привезли из Германии, где корабль когда-то был построен. Его выкрасили в глянцевый белый цвет. Табличка над барной стойкой на задней палубе гласила: «Медвежий бар Вельзевул».

В начале мая на борт поднялась сотня русских евреев со всеми своими пожитками. Они эмигрировали в Израиль. На теплоход взяли лоцмана, и одиннадцатого числа «Ойхонна» отчалила от пристани.