– Слышал. Постараемся прыгнуть красиво.

На отбое Бритый Гусь с размаху бросился в койку, растянутая сетка прогнулась, и он загремел костями о табуретку. Никто ничего не понял, только Шмель, уткнувшись в подушку, зашелся в неудержимом, со взвизгиванием, смехе.

– Зачем ты это сделал, Шмель? – плачущим голосом спросил Бритый Гусь. – Я чуть позвоночник не сломал...

– При чем здесь я? – притворно возмутился сержант. – Как что – Шмель виноват! И вообще, я тебе не Шмель, а товарищ сержант!

По койкам прокатилась волна оживления. Приколы Шмеля были привычным развлечением.

Бритый Гусь обиженно замолк и, поднявшись, принялся выволакивать из-под кровати табуретку.

– Синявский... – замогильным голосом позвал Шмелев, и затихшая казарма поняла, что представление не закончилось. – Синявский...

Очередная жертва не отвечала.

– Синявский! – гаркнул сержант, – Ты что – оглох от онанизма?

Солдаты засмеялись, но сдержанно: ожидали гвоздя программы.

– Ну чего... – послышался наконец опасливый голос. – Дай поспать.

– Синявский... – страстно шептал Шмелев на всю казарму.

– Ну чего, чего?

– Покажи влагалище!

Взрыв гогота чуть не сорвал крышу. Несколько человек свалились с коек.

– А чего он в плавках мыться ходит? – разоблачительным тоном продолжал Шмелев. – Если у него там все, как у мужчин, – то чего скрывать? А раз скрывает... Ну покажи, будь другом!

Казарма надрывалась. Смех снимал стрессы службы, улучшал настроение и делал не такими страшными завтрашние прыжки. В другое время и Вольф посмеялся бы вместе со всеми. Но сейчас что-то изменилось. Ему не было смешно, больше того, происходящее казалось некрасивым и недостойным, да и вся обстановка угнетала. Недавно он побывал в раю, а теперь спустился на грешную землю. Или даже провалился в преисподнюю.

Ночью ему снилась Софья Васильевна, с которой он занимался тем, чем еще не довелось позаниматься ни с одной из женщин.

* * *

Шестиствольные автоматические установки подавляющего огня «Дождь» выглядели менее зловеще, чем ходившие о них слухи. Стальные цилиндры защитного цвета, шестьдесят сантиметров в диаметре и около метра в высоту, вес сорок килограммов. Их было пять. Они стояли на амортизационных кольцах, так что обращенных к земле срезов стволов видно не было. На верхней крышке имелась скоба для парашютной подвески.

– Ну, и чего вы их боитесь? – обратился к взводу лейтенант Деревянко. Он снисходительно улыбался. – Обычные пулеметы. Внутри парашютный прибор «ППК-У» с анероидно-часовым механизмом, на заданной высоте он включает устройство открытия огня. Одна установка обеспечивает подавление живой силы противника на площади до тысячи квадратных метров, что облегчает высадку десанта. Так чего бояться? Не слушайте всяких паникеров!

– Чего, чего, – пробормотал Шмелев. – Говорят, в Псковской дивизии парашют ветром потащило, эта дура легла набок и двенадцать человек в клочья...

– Говорят, что кур доят, – взводный раздраженно нахмурился. – Это брехня! Сказать – почему брехня?

– Ну, – буркнул сержант. Казалось, его нос обвис еще больше, придавая обычно жизнерадостной физиономии унылый вид.

– Баранки гну! Там куча предохранителей. Отклонение от вертикальной оси больше пяти градусов – огонь прекращается. То же при соприкосновении с землей. Это раз! Доволен?

– Мало ли что предохранители... А то отказов не бывает, – глядя в сторону, бубнил Шмелев.

– Случаев гибели при десантировании двенадцати, десяти и даже шести человек за последние десять лет не было. Это два! Доволен?

– Может, не двенадцать, может, четыре. Мало, что ли... – не сдавался сержант.

– В Псковскую дивизию «Дождь» не поступал и при учениях не использовался. Это три!

– Может, не в Псковскую...

Взвод оживленно зашушукался, послышались смешки. Деревянко победно улыбнулся.

– Ты прямо как армянское радио. «Правда ли, что гражданин Карапетян выиграл в лотерею „Волгу“?» – «Правда. Только не Карапетян, а Саркисян. И не „Волгу“, а пятьсот рублей. И не в лотерею, а в преферанс. И не выиграл, а проиграл».

Взвод захохотал.

– Поняли, ребята, почему все страшные слухи про «Дождь» – брехня? И кто эти слухи распускает? Шмелев, криво улыбаясь, чесал затылок.

– Облажался, Шмель! – Киря хлопнул его по спине.

– Сержант Шмелев, за безответственную болтовню два наряда вне очереди! – перестав улыбаться, сказал Деревянко. И вновь обратился к изрядно повеселевшему строю: – А сейчас, ребята, проверить парашюты – и вперед! Постараемся все сделать красиво!

* * *

Полигон располагался в пятидесяти километрах от части. В месте предполагаемого десантирования на перемешанной с песком серо-бурой, покрытой колючей ползучей травой земле были хаотично разложены фанерные человеческие силуэты, обрезки досок, куски шифера и другие предметы, призванные обозначать препятствующую высадке пехоту противника.

Поодаль, за откровенно голыми песчаными барханами, располагались вышки часовых, треснувшие бетонные бункеры, обожженные взрывами бронеколпаки, несколько изрядно покореженных мобильных пусковых установок тактических ракет и почти невредимая весьма натуральная модель шахты американской МБР[18]«Титан». Над ровной кромкой бархана плавали в раскаленном мареве учебные цели: фигуры автоматчиков и пулеметчиков – условной охраны объекта.

Дул легкий ветерок, который слегка шевелил фанерные силуэты и заставлял тихо шелестеть траву и кустарник. Но этот шелест заглушал приближающийся гул самолетных двигателей.

И ветер и гул двигателей раздражали майора Шарова, который с десятком офицеров бригады и двумя гостям» стоял в километре от места сброса на трибуне из свежеоструганных белых досок и в бинокль наблюдал за приближающимся транспортником. Психоаналитик мог определить, что на самом деле раздражают его в основном гости: тучный полковник Трынин – конструктор «Дождя» и его антипод по внешности, будто вырезанный из ватмана подполковник Нетесов, воплотивший чертежи установки в боевые образцы. Свою лепту в настроение Шарова внес и замполит Селедцов, придумавший эту дурацкую, похожую на мавзолей трибуну и теперь мучительно размышляющий, в какой цвет ее красить: зеленый или красный.

Ветер и гул двигателей являлись только внешними раздражителями, на которых заменяющий Чучканова майор и сконцентрировался, потому что именно с ними была связана надвигающаяся и ничем не оправданная опасность.

– Сейчас понесет эти дуры на нас, и поскачем по ступенькам, как бараны, – сквозь зубы произнес Шаров, не отрываясь от бинокля и отчетливо представляя сумятицу и давку у входа в выкопанный неподалеку крохотный блиндаж. – А если это произойдет во время инспектирования? Выставимся перед проверяющими полными дураками...