Внутри у нее все сжалось. Этого не может быть! Ведь ревность предполагает, что… О Боже, значит, это правда. Она увлеклась Джейком Тальбертом! Вот ужас! Она никак не предполагала, что с ней может случиться подобное. Ока не хотела этого. Вовсе не хотела.

Джейк надел просторную полотняную рубаху.

По толпе женщин пронесся общий вздох. Мег сжала зубы.

– Дорогие дамы, давайте перейдем в гостиную. Капитан Тальберт присоединится к нам через несколько минут и принесет кимоно.

Подхватив коробку под мышку, Мег стала теснить гостей к выходу, словно стайку гусей. Хорошо еще, что Джейк не повернулся к ним боком и они не видели голой кожи на его бедрах.

– Прости, Меган, что мы пришли в столь ранний час, – тараторила Тиффани. – Но мы все хотим получить лучший экземпляр из коллекции капитана Тальберта.

– Но, дорогая, это же так просто, – скучающим тоном заметила Камилла. – Кто дороже заплатит, тот и имеет право выбирать первым.

– Это решать капитану Тальберту. – Мег одной фразой оборвала готовый возобновиться спор. Проходя мимо Роберта, ока сунула ему в руки коробку и попросила отнести ее в свою спальню. Хотя она не отказалась от решения вернуть кимоно Джейку, ей была невыносима мысль, что его наденет не она, а кто-то из этих женщин.

Подхватив под руку Тиффани, она шепнула ей:

– Когда мы придем в гостиную, я собираюсь предложить всем больше не пользоваться украшениями из колибри. Ведь это так жестоко. Ты поддержишь меня?

– О да. Конечно, если ты начнешь этот разговор, – ответила девушка, уставившись на Мег расширившимися глазами. – Я сама никогда на это не решусь.

– Что значит «она исчезла»? – вскричал Чэнь Ли. Разъяренный, он ткнул кулаком в сторону Юн Лянь, которая, по несчастью, стояла, слишком близко, и выбил у нее из рук поднос с чайным сервизом. Поднос взлетел в воздух и обрушился на пол рядом с каймой красного ковра. Девушка в ужасе вскрикнула. Посуда разлетелась на мелкие осколки, а зеленый чай потек в щели между покрытыми лаком досками.

Лянь стояла вся дрожа, боясь шевельнуться. Чэнь никогда не бил ее из опасения повредить девушке лицо. Но она все равно боялась его, часто видя, как он бьет других служанок. Лянь считала красоту своим проклятием, потому что именно благодаря этому Чэнь обратил на нее внимание, но в то же время красота была для девушки защитой от ранней отправки в публичный дом.

Чэнь брезгливо посмотрел на созданный им же самим беспорядок.

– Убери, – бросил он и отвернулся.

Лянь почувствовала такое облегчение, что у нее едва не подогнулись колени. Гнев Чэня теперь обратился на двух китайцев, с опущенными от стыда лицами стоявших у двери.

Ее взгляд тайком скользнул по Сун Куаню. Он стоял на своем месте у красной портьеры, закрывавшей стену. Возможно, положение Куаня как самого доверенного телохранителя Чэня до сих пор уберегало его от подозрений хозяина. Но если Чзнь узнает об их любви, он тут же разлучит их самым жестоким и беспощадным образом.

Он не станет рисковать своей жемчужиной, никогда не допустит, чтобы драгоценный цветок ее девственности сорвал простой слуга, подумала Лянь с горечью и вновь вспомнила визит черноволосого моряка. Сочувствие в его глазах заставило ее задуматься о своей участи вечной узницы.

Куань уже готов был броситься к ней, но осторожность взяла верх и он замер, понимая, что выдаст себя и ее, если хотя бы намеком покажет, что жалеет девушку.

Дорогой, любимый Куань! Они ловили редкие моменты, когда могли переброситься несколькими словами, но уже многие годы он был для нее единственным мужчиной, которому принадлежало ее сердце. Не имея и малейшей надежды, она все равно хотела, чтобы он стая первым ее любовником… единственным ее любовником… ее мужем. Но судьба и тело ей не принадлежат.

Слезы заволокли взор Лянь, когда она, опустившись на колени, старалась салфеткой вытереть лужицы чая на полу.

Она поправила поднос и стала складывать на него осколки посуды.

– Объясните мне, – шипел Чэнь двоим мужчинам, – как вы упустили Цао Пин?

У Лянь перехватило дыхание. Эти двое только вчера увезли отсюда Цао Пин. Девушке едва исполнилось четырнадцать, Вспоминая рыдания и жалобный лепет Пин, когда ту волокли из дома, где она три года выполняла самую черную работу, у Лянь от волнения свело желудок. А Чэнь был невозмутим, когда он равнодушно ударил несчастную по щеке, чтобы прекратить шум.

Содрогаясь, Лянь пыталась представить себе, хватит ли у нее выдержки не потерять лицо, когда придет ее срок.

Чэнь обещал добыть для нее богатого хозяина, и она будет служить только ему, избежав общей участи – удовлетворятьпохоть табуна диких животных в борделе. Но она уже сейчас испытывала приступы тошноты при одной мысли о том, что должна разделить постель с кем-либо, кроме Куаня.

– Это случилось прошлой ночью. Я следил за ней, но она все равно улизнула, – жалобно оправдывался по-китайски один из мужчин.

– Но куда она могла деться? Никто в городе не посмеет приютить ее.

До Лянь донесся поток новой порции объяснений, и в скороговорке мужчин она уловила имя Мэри Ламберт. Подбородок Чэня дернулся вверх.

– Опять эта женщина из миссии! – прорычал он.

Пин нашла место, где сумела спрятаться; там длинные руки Чэня ее не достанут! Несмотря на то что сердце Лянь бешено колотилось, она вела себя тихо как мышка, складывала черепки посуды на поднос без единого звука, чтобы ничего не пропустить из негромкого разговора мужчин. Она молилась только об одном: чтобы хозяин не вспомнил о ее присутствии.

В ее душе снова забрезжил лучик надежды, ока почувствовала себя чуть более уверенной, как тогда, когда ей на мгновение показалось, что она увидела обещание помощи на сосредоточенном лице того капитана. В нем чувствовались осторожность и храбрость тигра. Но он испугал ее своими сильными грубыми руками и жестким взглядом серых глаз.

Тогда ей не хватило духа решиться. Что, если сейчас судьба дарит ей новый шанс?

– Лянь! – крикнул Чэнь.

От неожиданности она со звоном уронила на поднос осколок чайника.

– Почему ты все еще здесь? – проворчал он, недовольный ее медлительностью.

Неужели он догадался, что она подслушивала? Она испытывала самые противоречивые чувства в отношении того страшного и сладкого мира свободы, который существует за пределами Китайского квартала, и знала, что Чэнь будет во сто крат зорче следить за ней, если заподозрит ее интерес к побегу Пин.

Страх вцепился ей в горло своей когтистой лапой. Не говоря ни слова, она указала на поднос.

– Убирайся! – завопил Чэнь. – Здесь наведет порядок кто-нибудь другой.

Она выбежала из комнаты, поспешно кивнув, перед тем как скрыться за портьерой. Тело ее сковывал ужас, смешанный с надеждой.