Быстро спрятав оружие в сейф, я накинула халат и поспешила в прихожую. Липка сказала, что нужно сбегать за коляской, а мальчишки пусть пока посидят в прихожей и подумают о своём безобразном поведении. Ведь, как оказалось, в ларьках они хотели купить сигареты…

21 сентября, среда. Год назад, во вторник, начался этот кошмар. Мама прибежала ко мне на пятый этаж «Белого Дома» со своего, двенадцатого. Обняла, поцеловала и заплакала: «Верховный Совет распустили. Я боюсь, что будет… Маленькие в квартире одни. Беги, донюшка, пока тихо!»

Учёные люди, депутаты тогда ещё на что-то надеялись. А простая моя мамочка-буфетчица, хлебопёк по образованию, через десять минут после зачтения Указа № 1400 уже всё понимала. Я сказала, что уйду только вместе с ней, и мы обе остались. Выживи тогда мамочка, ни за что не отпустила бы меня сейчас. Да, наверное, и отпускать никуда бы не пришлось…

А поскольку Фортуна не хочет улыбаться мне, и лишь изредка поддразнивает, я с головой ухожу в подготовку к «погружению». Например, засушиваю грудь. И вот это — мука адова! Я туго бинтуюсь, подкладываю марлевые подушечки. У меня было много молока. Никогда не подумывала бы, что придётся, говоря научным языком, прерывать лактацию.

Занимаемся мы с Гаем по полной программе. Отоньку я почти не вижу — оставляю её с Липкой и мальчишками. Гай, с моей точки зрения, душечка. У него педагогический талант и потрясающий объём знаний. Он учит меня запоминать какое угодно количество информации, пытается привить навыки скорочтения. Ладно ещё, что меня посылают не за границу. И Дайана Косарева никаких языков толком не знает, а то бы пришлось учить английский или французский под гипнозом. Я ещё вспомнила одну девчонку, из детского сада, которую потом в китайский интернат отдали. Вот было бы стрёмно!

Гай применяет новую методику обучения для спецслужб. Она специально создана для подготовки агентов. Нескольких подполковник уже умудрился натаскать. Никакой зубрёжки — обучение проходит на подсознательном уровне. Десять дней мне придётся вплотную сидеть перед видаком. Уже сегодня допоздна таращилась на «двадцать пятые кадры». Это улучшает память и помогает научиться уже упомянутому скорочтению. Норма — шестьсот страниц текста за час.

Но вместо этого перед глазами поплыли картины годичной давности. Сразу после того, как был зачитан тот самый Указ, словно потускнели яркие люстры «Белого Дома». А тьма за окном стала мутной, призрачной. Депутаты не расходились, опасаясь, что обратно их уже не пустят. Ну и мы, обслуга, согласились на сверхурочную работу.

Было холодно. В сторону Дорогомилова неслись тучи. Со скрипом качались деревья в парке у стадиона «Асмарал». Странно, почему всё это вспоминается? Гай программирует меня на тоску и печаль? Но я должна стать Дайаной Косаревой, с которой ничего подобного не было. Надо отрешиться от прошлого — хотя бы на время, чтобы ненароком чего-то не сболтнуть.

Постепенно я стала втягиваться. Дайана много курит, и мне тоже всё чаще хочется взять сигарету. От водки и коньяка меня всегда тошнило. А перед видаком с кассетами Гая вдруг захотелось выпить чего-то крепкого. С каждой минутой я приобретаю уверенность, что родственники и друзья Дайаны — мои родственники и друзья. Так недолго и в «дурку» попасть с раздвоением личности. В результате кодирования я на весь день забыла о дочери, сестре и братьях, словно никогда их не имела.

— Надеюсь. Что генетическую экспертизу Косарев проводить не станет, — заметил Гай.

Но, на всякий случай, проверил наши с Дайаной группы крови. Самое интересное, что оказалась одна и та же — первая, с отрицательным резусом. Прохор Прохорович посмеялся и сказал, что мы, наверное, родственницы, только не знаем об этом. Дайана запротестовала, и я её поддержала. Семья Бабенко жила всё время в Донбассе, а Згирские — в Киеве. Косаревы и Рыбины, от которых происходит Дайана, если и бывали на Украине, то только в Крыму*.

— Будем надеяться, что пронесёт!

Прохор Прохорович не любил действовать на «авось», но здесь ему ничего не оставалось делать.

— Для этого тебя, Оксана, нужно заподозрить. А ты не давай повода. Да, придётся тебе пирсинг сделать — никуда не денешься…

Я не ничего против не имела. Строгая тонкогубая косметичка проколола нежную кожицу около пупка, вставила серьгу. В мочке каждого уха Дайана носила по три серьги-гвоздика. Ничего, рожать больнее. Между прочим, все эти серёжки выглядят довольно пикантно.

25 сентября. Прошло всего восемь дней. А мне кажется, что я занимаюсь примерно год. Ну, может, месяцев восемь-девять. Прохор Прохорович — гений! Это надо же разработать такую программу, да ещё подготовить кучу кассет! Сам Гай тоже похож на киборга*. Он днями и ночами находится на объекте, говорит только о предстоящем «погружении». Без веской причины никуда не звонит и не отлучается. Готов обсуждать со мной каждую деталь, если есть хоть малейшие сомнения.

Голос у Гая низкий, но приятный. Взгляд — внимательный, добрый. Я терпеть не могла тех, кто лез меня поучать. В школе грубила преподавателям, в детском саду — воспитательницам. Маме всё время на меня жаловались. Я часто дралась и шалила, как мальчишка. А вот с Гаем век бы сидела рядом и впитывала знания, словно губка. Да и как с таким человеком не пообщаться?

Он знает пять языков, воевал а Афганистане. Выполнял в Таджикистане сложнейшие спецзадания. Ему удалось выжить после смертельного ранения в голову. Это же само по себе невероятно! И даже странно, что у терминатора есть нормальная жена, трое детей. Я, например, не могу представить, что Гай ходит по квартире в одних трусах и трахается с Виринеей.

Мне открылся другой мир. Я получила невероятные возможности. Стала чрезвычайно самоуверенной и убеждённой в том, что могу решить нерешаемые проблемы, свернуть горы и обратить вспять реки. Шестьдесят часов нужно заниматься по этой программе. Гай разбил курс на десять дней.

Осталось пять занятий — тридцать часов. Четвёртого октября мне «погружаться». Как правило, такой курс занимает восемьсот часов, но Прохор Прохорович ненавидит тратить время впустую. Да и Дайана Косарева слишком примитивна, чтобы входить в её образ так долго. Так что ещё пять раз мы встретимся с этим потрясающим человеком!

Подполковник Гай, в вываренной добела джинсовой куртке и таких же брюках, будет пить кофе «Чибо» крошечными глотками, и щипать свои смоляные усы. А я — смотреть на него снизу вверх, хотя гораздо выше ростом. И удивляться, что эта машина в человеческой обличье может есть и пить, бояться и надеяться…

26 сентября. Всё-таки я уговорила Гая, и мы немного постреляли. По его совету, я натянула перчатки, взяла пистолет двумя руками. Одной пока не получается — мешает отдача. Я израсходовала десять патронов, которые легли кучно, почти в центр мишени. В движущуюся мишень, разумеется, попасть труднее, и там я даже промазала. Интересно, знает ли Гай о моих прошлых «подвигах»? Не думаю, что Озирский сказал ему — слишком рискованно.

28 сентября. Сегодня вновь была в медкабинете на объекте. Пришлось наносить ещё и татуировки. Убила бы эту Дайану, честное слово! На фиг себя так уродовать? Конечно, если останусь в живых, татуировки выведу. Они и наносятся в расчёте на это. И лишние дырки в мочках ушей зарастут, если серьги не вдевать.