Шамира отключила видения. Ей не нужно было продолжать, чтобы узнать, чем закончилась эта история.

– Ты вызываешь у меня отвращение, – прорычала она.

Морганья пристально наблюдала за ней, хитро прищурив глаза. Она рассмеялась.

– О, мы только приступили. – Она развернулась, раскинув руки. – Теперь, когда порт Голдвотер принадлежит мне, я собираюсь искоренить остальных этих повстанцев и подавить восстание раз и навсегда. Улицы станут алыми от их крови. – Она улыбнулась Шамире. – Разве ты не гордишься тем, что у тебя есть шанс послужить своей империи? Заложить фундамент нового режима?

Шамира посмотрела императрице в глаза.

– Я бы предпочла умереть, – спокойно сказала она.

Улыбка Морганьи растянулась. Шамира внезапно почувствовала, как ее тело сжалось, как будто невидимая сила схватила ее и заморозила на месте. Она не могла пошевелиться, не могла отвернуться, когда Морганья встала перед ней и схватила ее за подбородок ледяными пальцами.

– Такие прекрасные глаза, – пробормотала она. – Очень редкий цвет. Голубой, как самый холодный из ледников. Как самое горячее пламя. – Она наклонилась. – У тебя есть семья, сударыня?

Шамира перестала дышать.

– Может быть… сын? Увезли в Кирилию в очень юном возрасте? – Извращенное удовольствие вспыхнуло в глазах Морганьи. – Мы ведем тщательные записи обо всех наших новобранцах в имперском патруле, сударыня, и недавно я случайно наткнулась на очень интересную информацию о молодом человеке, который дезертировал. В наших записях указано, что он является мигрантом из Нандьяна и во время призыва в армию у него была мать. У него красивые голубые глаза… Совсем как у тебя.

Шамира была женщиной огня, ее слова были стремительны, ее дух подобен пороху. Но на этот раз, когда она открыла рот, слов не последовало. Все, что существовало, – это тошнотворное ощущение холода, льда, скользящего по ее горлу и распространяющегося по венам.

– На самом деле, мы получили сообщения, что его видели здесь несколько дней назад. Я попросила своих людей присмотреть за ним. – Она наклонилась вперед, приблизив свое лицо к лицу Шамиры. – Конечно же, – прошептала Морганья, – мы бы не хотели, чтобы с ним что-то случилось.

– Ты лжешь. – Несмотря ни на что, Шамира обнаружила, что дрожит.

Морганья посмотрела на нее еще мгновение, прежде чем выпрямиться.

– Божества смотрели на тебя сегодня, Шамира, – сказала она, сцепив руки за спиной. – У меня грандиозные планы на такую редкую силу родства, как у тебя, а это значит, что ты будешь нужна мне живой еще некоторое время. Но у меня есть другие методы убеждения. Владимир!

Черноволосый мужчина шагнул вперед, его улыбка растянулась, и Шамира внезапно поняла, почему он выглядит таким знакомым. Она видела это лицо на дюжине разных плакатов, расклеенных по всей Кирилии.

«Советник императрицы», – подумала она, и у нее закружилась голова.

– Еще один шанс, сударыня, – имперский советник поднял палец, выражение его лица было насмешливым. – Скажи нам, где мятежники и где прячется Алая тигрица.

Шамира всегда считала себя храброй. Она сама пересекла пустыню Арамаби с Кисом в животе. Она пересекла горы Дживеха, не имея ничего, кроме костра и кинжала, в поисках своего сына. Она выжила, одинокая женщина без мужа в мире, где это почти наверняка означало гибель.

Но она не могла унять дрожь в голосе, когда прошептала:

– Ты никогда их не найдешь.

Имперский советник вздохнул.

– Ты знаешь, в чем сила моего родства, дама Шамира? Нет, ты не смогла бы догадаться – это кое-что совершенно особенное. – Он шагнул вперед, так близко, что она могла видеть темноту в его зрачках, зияющую широко, как бездна. – Моя сила родства… заключается в твоем страхе.

А потом он протянул свои длинные бледные руки и обхватил ими ее щеки, тени в его глазах превратились в монстров, росли и растягивались, пока не превратились в кошмары, которые поглотили ее целиком, и Шамира не могла сделать абсолютно ничего, кроме как кричать и кричать.

А на попыталась узнать все, что могла, о королевстве Брегон, начиная с его правительственной структуры и заканчивая обществом, людьми и культурой.

И с Рамсоном в качестве учителя это вылилось в очень оживленные учебные занятия.

– Если собираешься обратиться к правительству Брегона, первое, что тебе нужно знать, – это кто там главный, – начал Рамсон. Он расстелил перед собой кусок потертого пергамента. – На бумаге мы монархия.

– Все гораздо сложнее, – заметила Ана.

Рамсон бросил на нее унылый взгляд.

– Я произнес лишь два предложения, а ты уже перебиваешь.

Сидя между ними, Линн прятала улыбку. Ана посмотрела на него.

– Я просто пыталась прояснить некоторые нюансы, – сказала она. – Я изучала брегонское правительство и историю.

Рамсон подтолкнул к ней пергамент.

– Тогда почему не ты учитель?

– Я могу, – Ана взяла у него угольный карандаш и начала рисовать диаграмму, заполняя пробелы, пока говорила. – Почти десять лет назад король Гаран Реннарон умер, оставив своего маленького сына править под прямым руководством королевы-регентши Аршоллы Реннарон. Королю Дариасу Реннарону сейчас должно быть около четырнадцати лет, что делает его молодым, но способным правителем. – Она подняла глаза.

Рамсон приподнял бровь.

– И это все?

– Ну да, если говорить о руководстве и лицах, принимающих решения.

Рамсон одарил ее самодовольным взглядом.

– В этой картине гораздо больше деталей. Позволь мне. – Он наклонился вперед и выхватил угольный карандаш из ее пальцев, затем зачеркнул поле с именем короля, которое написала Ана.

– Монархия Брегона работает над предполагаемой системой контроля и порядка. Король – а в нашем случае королева-регентша – стоит во главе правительства, но его политика и сделки должны пройти одобрение правительства. Это закон, принятый самим правительством, чтобы ограничить власть королевы-регентши и распределить ее между различными Судами.

– Контроль и порядок, – тихо сказала Ана, почему-то думая о Юрии и Алексее и их скептическом отношении к монархии.

– Вот именно, – Рамсон начал рисовать карандашом схему, его штрихи были быстрыми и точными. – Это подводит меня к мысли: ты тоже захочешь сосредоточить свои усилия на правительстве Брегона. Король Дариас и королева-регентша Аршолла не могут сами принимать какие-либо законы; брегонский закон теперь гласит, что любое новое решение должно приниматься на голосовании. – Он постучал по пергаменту. – Итак, как ты, наверное, знаешь, у нас есть Небо, – он нарисовал коробку с фигурой орла, – Земля, – нарисовал жеребца. – И Море, – морского дракона. – Они представляют наших Трех Богов и предназначены для поддержания системы контроля и порядка, чтобы ни один Суд не стал чересчур могущественным, – Рамсон поднял глаза. – Это все ложь.