На стыке старой и пристроенной Пьеты собрались матхалы. Босые люди в красных саванах, дрожа от холода, пели у стен храмины. Изредка из узкого окошка, ведущего в молельню, появлялась голова Верховного храмовника. Последователь истинной веры начинал ругаться, утверждая, что шумящие бездельники мешают ему проводить вечернюю службу.

Матхалы огорчались и просили не отвлекать их от пения. Две трактовки святых писаний сталкивались лбом, и ни одна не желала отступать от своего. Из любопытства Сантера постояла рядышком, ожидая развития событий.

Верховный храмовник ненадолго исчез, чтобы появиться с целой бадьей Слез Матха в руках. В следующую секунду матхалы оказались мокры до нитки. Один, самый молодой, зашелся тяжелым грудным кашлем.

– Вижу, плохо вам, братья, – с холодной усмешкой заметила ведьма.

– Нам хорошо, сестра. Мы скоро умрем. Определенно, – хором ответило ей несколько в красных саванах.

– Не вижу в такой смерти ничего хорошего. Почему бы не прыгнуть с крыш домов или, там, не отравиться ядом? Это же легче.

– Такой путь идет вразрез с нашей верой, – пояснил синеносый мужчина, сморкаясь в рукав. – Мы должны принять смерть, а не создать ее. Она должна наступить извне, сестра.

– То есть мы все обязаны умирать долго и в мучениях? Тоже мне новость!

– Не обязательно. На брата Флиберта наехала машина. А в Сирс ударила молния. Ты хочешь присоединиться к нам, сестра? – с надеждой спросил матхал.

– Это вряд ли, – покачала головой Сантера. – Я не могу уйти, не достигнув своей цели.

– Зря. Когда все три знака проявятся, мы окажемся ближе остальных к нашему богу. Уже начали умирать люди. Много пропадает бесследно. Когда придет дитя порока, обладающее особой силой, запустится процесс. Наказы предков будут выполнены, начнется новая эра… Так велел Матх-бог! Цепь замкнется! Новый оборот… И белое станет черным, брат пойдет на брата, правда станет ложью, а любовь сгниет под вашими ногами! И люди истребят себя! И придут новые существа! Совершенные! Достойные нашей вселенной!

Остальные матхалы с недоумением смотрели на кричащего собрата. Он запрокинул голову и захохотал, а потом упал на землю бездыханный.

– Видишь, сестра, все идет как надо, – сказали ей, обступая умершего. – Жди начала конца. Оно близко.

Уходила Сантера в смятении. Фанатик словно не сам говорил, а кто-то вещал через него. Домой она вернулась с плохим настроением.

Там ее терпеливо ожидал усталый безымянный раб. За день он успел прибраться в комнатах, приготовить из остатков еды ужин и даже набрать полную ванну горячей воды.

«Слишком старается, – неодобрительно отметила девушка, позволяя забрать пальто. – Сам не видит, как сильно переигрывает».

– Надеюсь, ничего плохого не произошло? Вы ведь никому не рассказывали о своей квартире? Не жаловались на одиночество? – торопливо расспрашивал мальчик, убирая ее вещи. – У такой красивой госпожи точно должен быть страстный поклонник.

– Где ты только таких слов нахватался? Твой хозяин книжки про любовь почитывает на досуге? Страстный поклонник… тоже мне выдумал!

Жабеныш разочарованно поник.

Сантера беззаботно потрепала его по жидким волосикам, ущипнула за впалую щеку и пораженно потерла подушечками пальцев друг о дружку.

– А ну-ка посмотри на меня! – приказала она, хватая мальчика за подбородок.

Так и есть. Шероховатость и шелушение кожи, которые она сначала списала на плохое питание и недостаток сна, оказались не чем иным, как крохотными чешуйками белесого цвета, украшавшими лоб, виски, скулы и подбородок. То же самое на запястьях и ступнях.

Мальчишка оказался настоящим змеиным сыном!

– И кем же были твои родители, чтобы ты такой получился? – озадаченно спросила девушка, отпуская раба.

– Никем. Я не знал их. Меня нашли в обители староверов, которые прятали меня от чистопородных, – буркнул змееныш, угрюмо насупясь.

Похоже на правду. Никто из инкантаторов не стал разбираться в его происхождении, а просто спихнул лишний рот на ворчливого старика. А ведь само появление на свет полукровок являлось аномалией. И случалось это не так часто.

– Госпожа, когда вы мне сказали, что полукровки не бесполезны… Откуда вы знаете? – с детской прямотой внезапно спросил мальчик. Чешуйчатая мордочка сохраняла серьезное выражение. – Неужели вы…

– Все может быть, – легкомысленно ответила Сантера. – Пойдем ужинать. Я зверски голодна!

– Вместе?

– Не вижу никаких преград. Ты же свободен – ты больше не раб.

Если нельзя избавиться от докучливого шпика, надо сделать его своим другом.

Люциан Нил Оберрон Максмилан был человеком строгих правил. Он не бил слабых, не называл дураков дураками и заправлял рубашку в штаны. Когда его о чем-то просила девушка, отказать он не мог. Это считалось простой вежливостью. По крайней мере, он сам пытался себя в этом убедить.

Его почтенный отец, владелец нескольких ткацких фабрик и лесных угодий, человек, приближенный ко двору, был несколько другим. Вульгарный солдафон, любитель легких денег и красивых женщин, он желал, чтобы потомки прошли все тяжкие испытания, что выпали когда-то на долю ему самому.

Люциану еще повезло отправиться в бывшую столицу к чистопородным. А вот его старшего брата послали за Стену – воевать с Иными. На границе людских земель до сих пор бушевала война. Ветхий лес не сдавал позиций, скрывая на огромных территориях всех выживших после зачистки нелюдей. Более того, сколько бы его ни пытались вырубить, лес захватывал новые и новые земли, вплотную подступая к людскому жилью.

Благородного воспитанного юношу, которым Люциан прибыл в Пьету, сразу невзлюбили. Большинство желающих вступить в серые ряды являлись простолюдинами, с крепкими нервами и кулаками, мечтали послужить стране или отомстить за бессмысленно погибших предков. Дабы влиться в коллектив, пришлось выучиться трем вещам: пить не пьянея, играть в Монету простака[17]и терпеть обидную кличку Люси.

Работа оказалась непыльной. Неразумные Иные редко заползали в город. Самой большой опасностью была возможность нарваться на свист крикуна где-нибудь в окрестностях. Приносили много доносов – больше написанных из зависти или мести. Но один раз на пути молодого лорда таки попался баламут. Тот день навсегда впечатался ему в память.

Простая дешевенькая квартирка на окраине. До смерти напуганная семейная пара, встречавшая их на лестнице. У обоих трясутся губы. А внутри ребенок, кроха года от роду, играющийся разноцветными шариками, которые, как утверждали родители, он достал из воздуха.

Матовые радужные шарики летали под потолком, а баламут смеялся чистым детским смехом существа, не познавшего горечь и отчаяние.