Даже думать было страшно, как придется справляться с этими двумя в изоляции, далеко от города. На нервах меня немного трясло. Мысли сбивались. И, если бы не Денис, который взял на себя роль буксира, я вряд ли бы справилась с дорогой, магазином и перелетом.

— Моя секретарша заказала готовую еду. Она уже в морозильной камере. Должно хватить дня на три. Но, если ты чего-то захочешь, только скажи, — после небольшой экскурсии по загородному дому сообщил Шахов.

— Не нужно было. Я умею готовить. — Вдруг стало неловко, словно я совсем ни на что не гожусь. Иждивенка!

Хорошо хоть свидетелей этого позора не было. Вертолет с начальником службы безопасности улетел. Двое охранников расположились в отдельном домике для прислуги. А Тимур изучал музей компьютеров, который устроил на втором этаже хозяин.

— Как ты себя чувствуешь? — Денис проигнорировал мои слова. Вместо этого осторожно взял руку и переплел наши пальцы.

После долгой дороги и вообще всего того, что было между нами за последние дни, это был такой непривычный жест, что я растерялась.

— Всё хорошо, не беспокойся.

Не стала вырывать руку. Вопросов было еще много, но мне почему-то нравилось чувствовать его рядом.

— У Тимура тоже?

— Он наверху. Сказал, что здесь интересно.

— Больше ничего? — Денис нахмурился.

— Я еще не говорила с ним о Славе, — созналась. — Понимаю, что нужно это сделать. Для его же безопасности! Но каждый раз, как подумаю, что придется открыть... Страшно.

— Он, конечно, очень горячий и настойчивый. Но сообразительный.

— Ты уже заметил? — Я почувствовала, как к щекам приливает кровь.

— Как в зеркало постоянно смотрю.

Свободной рукой Денис коснулся моего лица. Кончиками пальцев прошелся по скулам. Очертил губы. И взял за подбородок.

— С рождения таким был. Я мечтала тебя забыть, а брала его на руки — и понимала, что не выйдет.

— Сильно расстраивалась?

— Думаешь, это возможно?

Безумно хотелось спрятать глаза. Невозможно было находиться с ним рядом и рассказывать о таком... самом сокровенном.

— Ну, попробовать можно было, наверное.

— Ни одного шанса. Тим так улыбался мне, что не получалось ни злиться, ни обижаться. Это был самый красивый на свете ребенок. И самый любимый.

— Ему очень повезло с мамой. — Голос Дениса стал хриплым, а глаза затуманились.

— Я была слишком молодой и неопытной. — Не знаю, почему оправдывалась.

— И мне повезло...

Пальцы на моем подбородке ожили. Заставили раскрыть рот. И горячий язык жадно толкнулся между губ.

Поцелуй стал таким неожиданным, что я ничего не успела. Ни оттолкнуть Дениса. Ни снова попросить об отсрочке. Сдалась без боя.

Словно сама не могла больше без его губ, качнулась вперед. Вжалась в каменную мужскую грудь. Вдохнула терпкий, сводящий с ума запах. Его! Единственный такой на свете! И, с трудом сдерживая стоны, ответила.

Целовала этого невозможного мужчину как безумная. Царапала ногтями рубашку. Посасывая язык, смаковала вкус. Шалела, ощущая, как Денис распаляется, как нежно сжимает меня и жадно целует в ответ.

Чуть не хныкала от того, как сильно соскучилась. И от того, что ничего не могу с собой поделать... Слабая. Безвольная. Готовая прощать без объяснений. Готовая кошкой ластиться, только бы не отпускал.

Не представляю, до чего бы нас довел этот поцелуй, если бы сверху что-то не упало.

— Тим!

— Тимур!

Мы отскочили друг от друга так быстро, словно внезапно сменилась полярность.

Оглянулись по сторонам. Никого.

— О боже... — Я принялась в панике тереть губы, будто можно было избавиться от поцелуя .

— Так вот как это бывает? — Смущенный, будто застуканный за преступлением воришка, Денис тоже прикрыл ладонью рот.

— Тебе еще многому придется научиться. — От облегчения и смеха слезы на глаза навернулись.

— Я самый неподготовленный отец на свете. Вместо девяти месяцев на раскачку мне сразу достался девятилетний ребенок. Как с места в карьер!

Я все еще не видела его губ, но глаза улыбались.

— Зато тебе не пришлось менять подгузники, смывать с себя детскую отрыжку и гулять с ним ночами по дому.

— Да... И наверстать не получится.

— Подозреваю, Тим ни за что не согласится повторить тот опыт. Даже ради самой дорогой игрушки. — На миг представив своего взрослого малыша с подгузником в руке, я смахнула с ресниц соленые капли. — Да и тебе это вряд ли будет интересно.

Вспомнила, как Славу выворачивало от одного лишь упоминания детских какашек и бутылочек с молоком.

— Мне будет. — Глаза напротив мгновенно стали серьезными. — Мне все интересно. И о Тимуре. И о тебе.

— Денис... — Я сглотнула.

— Тш... — Он снова коснулся моих губ. Но уже не обводил, а просто приложил палец, не позволяя ничего сказать. — Не нужно просить никаких отсрочек. Знаю, ты не доверяешь мне и боишься потерять сына. Пока я для тебя вынужденный союзник. И предатель в прошлом.

— Я... — вновь попыталась оправдаться.

— Не говори ничего, —снова прервал Денис. — В твоей спальне на столе документы. Те самые доказательства, которые я обещал. Думаю, поймешь всё сама.

Словно смогу увидеть их сквозь стену, я посмотрела в сторону спальни.

— Только прошу, — вновь заговорил он, — не читай сейчас. Это не самое лучшее чтиво на ночь.

— Ты совсем не умеешь себя рекламировать. — Стало не по себе.

— Запущенный случай, признаю. Но ты все же лучше отдохни или прогуляйся. Здесь хорошо. А бумаги откроешь завтра, и мы обо всем поговорим.

***

Денис был прав. Сколько его знала, он всегда давал правильные советы. В девятнадцать я в этом не сомневалась. Успела убедиться. А в двадцать девять почему-то забыла, не послушалась.

Так до позднего вечера и ходила вокруг спальни. Расспрашивала Тима о дорогой английской школе. Гуляла на улице. Краем уха слышала телефонные разговоры Дениса... о Вике.

Почему-то ее имя отзывалось болью за ребрами. В моем возрасте глупо было верить, что после двух ночей вместе мужчина изменит свою жизнь и откажется от планов. Куда мне со всеми проблемами до красивой женщины, с которой Денис прожил уже четыре месяца?

Мой рассказ о прошлом подарил Шахову сына. Но об отношениях с его матерью никто и не заикался.

Спас от смерти. Заботился. А дальше...

Дальше я не загадывала. Надеялась, что Денис не привезет свою невесту в этот дом. Запрещала себе думать о документах в спальне. Не верила, что они могут что-то изменить.