вообще имеем торговые сношения с Советской Россией, то это должно делаться на основе нормальных правил торговых взаимоотношений, одним из которых является, что если против корпорации предъявляются какие-либо обвинения, дискредитирующие ее, она имеет право требовать доказательств, подтверждающих обвинение, или установление ложности его. Если Амторг действительно нарушает американский закон или занимается тайной пропагандой, направленной к низвержению правительства Соед. Штатов, то пусть комиссия Фиша и ее помощники откроют факты. Нам нужны факты, а не контрпропаганда»[740].

Тем не менее, за 1930–1391 гг. комиссия Фиша провела около полутора десятков актов против «советского демпинга», за бойкот советских товаров и в поддержку антисоветской деятельности[741]. С подачи нью-йоркской полиции заявившей, что представитель Амторга является «вице-президентом Коминтерна» в Мексике, антисоветские круги в США достигли разрыва отношений СССР и Мексики, советский представитель был арестован.

Комиссия Фиша не нашла доказательств какой-либо поддержки СССР коммунистов или революции в США. Однако это не ослабило антисоветской кампании, поскольку, само существование СССР, его экономические и политические успехи «являются революционизирующим фактором…»[742]. Вместе с тем, «желая подчеркнуть свой «либерализм», Фиш стал критиковать и капитализм, указывая, что ему есть кое-чему научиться у коммунизма; капитализм должен сделаться более «гуманным», чтобы выдержать натиск со стороны коммунизма»[743].

Советский полпред в то время докладывал в Москву: «Часть американских инженеров, возвращающихся из СССР, особенно те, с которыми не возобновляются контакты, дают информацию неблагоприятную для Союза. Другая часть, более многочисленная и обычно более серьезная, дает дружественную оценку работы в Союзе. Вообще, как я уже писал, Америке было бы скучно без Союза — так много здесь говорят и пишут о нас»[744].

Двойственное отношение к Советскому Союзу, преобладающее в общественной среде Америки, наглядно отражали слова известного журналиста Лайонса: с одной стороны, в Советском Союзе «иностранные специалисты, инкоры в том числе, изолированы до такой степени, как это возможно без того, чтобы прибегнуть к домашнему аресту. Они находятся под постоянным наблюдением, мало кто из русских склонен, встречаясь с иностранцем, сам стать объектом такого внимания. Старые специалисты работают под открытым или скрытым надзором и говорят о своем социальном положении только шепотом. Автозавод принимает шефство над Безыменским точно так же, как Николай I опекал Пушкина. Разграничения между отдельными трудящимися являются возвращением к средневековью. Самая широкая группа недовольных, помимо стоящих почти, что вне закона кулаков, нэпманов и священников, представлена служащими и вообще умственными работниками. НЭП почти уничтожен, еще больше сужена личная свобода, в том числе и свобода применения личного труда, резко усилилось воздействие цензуры и полиции, сообщения о расстрелах привлекали подчас не больше внимания, чем данные о погоде и т. д. и т. п.»

С другой стороны, отмечал Лайонс: «В Советской России царит строгая нравств енность. Партия привлекла к политической работе миллионы трудящихся, конечно, только в смысле осуществления принятой линии. И в партии, и в руководстве интеллигенты заменены настоящими пролетариями. Советская Россия тщательно разрабатывает программу будущего развития, лидеры заменяют мечты цифрами. Тот, кто знал русских до революции, находится в состоянии постоянного изумления тем, что так много сделано. Создать крупную индустрию в феодальной стране почти без помощи иностранного капитала — это задача, которая испугала бы любое правительство. Но, помимо этого, Советы учат миллионы читать, писать и вести более или менее культурную жизнь…»[745].

На азиатских рубежах

Непосредственных конфликтов между СССР и США за все это время не было. Однако советская политика в Китае, выражавшаяся в отказе Советского Союза от неравноправных договоров, всяких привилегий, от боксерской контрибуции[746] и от некоторых прав на КВЖД, вызвала сильнейшее недовольство американского правительства. Был даже заявлен протест китайскому правительству, в котором высказывалось опасение установления русской сферы влияния в Китае в противоречии с резолюциями Вашингтонской конференции. Американцы, которые до тех пор претендовали на роль единственных друзей Китая, явно опасались, что эта роль будет признана теперь за Советской Россией[747].

О причинах этого беспокойства «белый» ген. Н. Головин писал в эмиграции еще в 1922 г.: «В дальнейшем С.-А. Соединенные Штаты будут все более и более нуждаться в китайском рынке. Все рынки Северной и Южной Америки не могут вместить большей части производства чрезвычайно развитой индустрии Соединенных Штатов… Европейский рынок с окончанием войны закрыт вследствие дороговизны валюты, а в дальнейшем будущем он будет занят самими же европейскими индустриальными странами, которые защищают свои внутренние рынки, применяя систему протекционизма, т. е. тот самый метод, к которому усиленно прибегают сами Соединенные Штаты. Китайский рынок с населением 325 млн., открывает слишком заманчивые перспективы, чтобы Соединенные Штаты легко отказались от него. Прибавьте к этому, что Китай вследствие дешевизны рабочих рук представляет собою так же притягивающее к себе поле деятельности, для капитала, сосредоточение которого после войны произошло в Северной Америке»[748].

«В экономическом и финансовом отношении, — подтверждал японский дипломат К. Иссии, — Китай с четырехсотмиллионным населением предоставлял беспредельные возможности для американских капиталовложений и торговли»[749]. «О будущем значении Китая в балансе мировой торговли капиталистических стран можно судить по тому, — отмечал советский дипломат В. Павлович, — что в 1920 г. иностранная торговля с Китаем составила сумму в 1.303.881.530 долларов. Покупательная способность Дальнего Востока сильно увеличилась за последнее время благодаря поднятию цен на серебро, начиная с мировой войны»[750].

Но в Китае уже находилась Япония.

В 1874 г. в компенсацию за убийство нескольких японцев на островах Риу-Киу, Япония заставляет Китай уступить ей эти острова. В 1895 гг. Япония завоевывает Формозу и Пескадорские острова. В ««концерт» иностранных держав, контролирующих внешние торговые сношения Китая», Япония вошла, участвуя в совместном с европейцами подавлении боксерского восстания в 1900 г. В 1905 гг. Япония опять же вместе с европейцами расширяет свое присутствие в Китае.

«В 1911 г. в Китае произошла революция, свергнувшая императорскую власть и… не приведшая к установлению прочной и единой государственной власти, — описывал события Н. Головин, — Гражданская война со всеми ее последствиями приводит Китай к полному бессилию… Япония широко этим пользуется. Подкупая выдвигающихся к власти авантюристов, она добивается экономических уступок и влияния в политической и административной области. За бесценок, в виде залогов под даваемые ее банками займы, она приобретает монопольные права на железные дороги и на другого рода концессии…

В своей книге «Russia as an American Problem» Дж. Спарго пишет: «повсюду японские агенты составляют детальные списки китайских чиновников, как военных, так и гражданских, с подробным упоминанием их привычек долгов, их финансового положения и т. д. Если китайский чиновник находится в