…Только Сычиха и здесь отметилась… Хоть и споро, почти бегом передвигались эти странные бойцы, она зачем‑то обратилась к их командиру. О чем они беседовали, не известно. А может, просто о сыновьях своих спрашивала, теперь‑то не узнать…

После того как отряд ушёл, она все уверяла соседок–старух, что это были пограничники. Слышал я краем уха этот разговор. Как она определила, что это были именно пограничники, одному Богу известно. А может, от того, что оба младших сына– близнеца у н её на границе в Белоруссии служили? Но с началом войны, понятное дело, от них ни слуху ни духу… Да и как?…

Когда ваши вошли и я все рассказал, ничего не утаил. И про лес, и про партизан тоже… А ещё, когда ваши вошли, я начальнику‑то и рассказал не только про знамёна, а ещё как Сычиха меня жизни пыталась лишить. И не раз это было.

Разрешите ещё закурить, герр комендант, волнуюсь я… Ага, спасибочки, премного благодарствую за угощенье.

…Так вот, когда лейтенант–мальчишка со знамёнами к ней обратился, я скумекал, что или она сама или Андросиха ещё сболтнут чего лишнего про меня, и сховаться поспешил. Бережёного, знать, Бог бережёт… Вовремя успел затаиться. Точно, стерва старая рассказала про меня. Это уже потом мне Андросиха рассказала, что и у неё искали, все вверх дном в избе перевернули «Где твой полюбовник, сознавайся подстилка дезертирская? Найдём, шлёпнем вас обоих!» – натерпелась страху.

Затаился я на другом конце деревни, в заброшенной баньке, там и до лесу рукой подать, ежели чего…

И во второй раз мне повезло… И то уж верно – прямь в рубашке родился. Ну, это когда отряд «пограничников» с собаками проходил…

Только глянул я мельком на своего кобеля, сообразил, и со мной чикаться не станут. Буду валяться вот так же в пыли у дороги. И что есть мочи припустил туда же… К баньке. Где я прячусь, даже Андросиха не знала. Баба‑то она ладная, в самом соку, да грешок за ней один водится. Трепливая больно. Языком мелет, как помелом метёт. Одно слово – сельпо. И хорошо, что не говорил, где хоронюсь… Сболтнуть могла по бабьей глупости своей. А ежели как следует прищучить её, то такого наговорит…

Эти, ну которые с собаками были, даже в подполье в картошку у неё стреляли – может, я там зарылся. Жахнули раз, другой – нет никого. А в моей избе гранату в печь бросили. Разворотило все… Спасло меня, что спешили они. Ваши по пятам ш ли. А так, чего доброго, пустили бы ещё собак по моему следу. Ну тогда все – пиши пропало. Точно пристрелили бы – раз плюнуть. И не разговаривал бы я сейчас с вами.

Это все Сычиха – дезертир, дезертир, предатель Родины…

Ну и поделом ей, старой ведьме… Хрычу бы её старому надобно ещё ноги повыдёргивать, чтоб не шастал по ночам в лес к партизанам. Пересекутся с ним ещё наши стёжки–дорожки. Поквитаемся за все… Все гнобил меня до службы в армии на колхозных собраниях – лодырь, лентяй, непутёвый. Ладно, сочтёмся теперь… Не век же ему в лесу куковать, хрычуге мерзкому.

Сычиху, как мать пяти сыновей – красноармейцев, муж которой уволок в лес к партизанам сталинские знамёна прятать, вздёрнули на берёзе перед домом. Приказ был неделю не снимать. Это для устрашения, значит. Притихла деревня. Дошло быстро до сволочей, что германец с ними не намерен в бирюльки играть. Кончились их колхозные собрания. Хана советам. Баста.

А дом Сычихи спалили дотла… Хороший добротный дом. Колхоз им перед войной ставил, как самым заслуженным родителям в районе. Ещё бы: двое из сыновей, красные командиры–орденоносцы. Отличились, значит, в финскую… Портреты их все газеты обошли. Сам Калинин им ордена в Кремле вручал.

— Признаюсь, как на духу, герр комендант: это я ей петлю на шею накинул. Плюнула мне в лицо ещё напоследок, паскуда старая: «За меня Сталин отомстит!..»

Ага, как же! Держи карман шире. Болтайся на берёзовом суку до второго пришествия. Ничего, и муженька твоего скоро рядышком вверх ногами подвесим.

— Я‑то сам решил отсидеться до поры до времени, пока все не уляжется. В первые дни по ранению в госпиталь попал. Как лучше стало, дунул сюда. А что? Кругом леса, есть где отсидеться. Одно понятно мне было с первого дня: германец – это силища. Как попёр – не остановишь. Все на своём пути сомнёт. Куда там Советам с ним тягаться – кишка тонка… Ну, а теперь я на службе у вас, герр комендант. В местные полицаи меня определили. Служу новому порядку.

PS

Герр Адмирал!

Как Вы и просили, я сохранил в этом донесении весь колорит русского языка при допросе пленных (перебежчиков) и дополнительно передал весь их окопный сленг. При составлении донесения их показания (речь) не адаптировались. Речь живая и зачастую фольклорная[14]…

Начальник Восточного

направления (отдела) Абвера,

генерал–лейтенант

фон__________________

«_____» октября

1941 г. Smolensk.

РезолюцияАдмирала Канариса

1. Использовать (после тщательной проверки) перебежчиков на профпригодность для обучения в наших диверсионно–разведывательных школах по направлениям: разведка, диверсии, агенты–челноки, резидентура и т. д.

2. Донесения, в т. ч. допросы военнопленных (перебежчиков), впредь составлять только в адаптированном изложении.

3. Проверку указанных лиц проводить с особой тщательностью, чтобы избежать проникновения в нашу разведывательно–диверсионную сеть агентов НКВД (методы устрашения, пытки, в том числе присутствие кандидатов на вербовку и при самых изощрённых пытках их товарищей по фильтрационному лагерю для психологического воздействия т. д.).

4. Объяснить этим лицам (кандидатам на вербовку), что в случае их предательства – перехода на сторону Советов и перевербовки органами НКВД – серьёзные последствия незамедлительно наступают для ближайших родственников, которые будут все пого ловно уничтожены невзирая на пол и возраст.

5. Кандидаты на вербовку в первую очередь отбираются из лиц прибалтийской национальности, как наиболее лояльно и сочувственно относящихся к Третьему рейху, а также из числа лиц западно–украинских и западно–белорусских националистов, враждебно и бескомпромиссно настроенных против большевистской власти и чья ненависть к советам искусно и умело подогревается и всемерно поощряется прогермански (проарийски) настроенной униатской церковью.

6. Необходимо искать в фильтрационных лагерях для отбора кандидатов на вербовку также и лиц из числа бывших немецких колонистов (так называемых немцев Поволжья и Урала), имеющих давние и отлаженные связи с фатерлянд.

7. Из славянских народностей (русские, украинцы, белорусы) отдавать предпочтение в первую очередь лишь тем, кто действительно пострадал от репрессий НКВД и в период так называемой сталинской коллективизации и добровольно изъявил желание с оружием в руках бороться с большевиками.