покровительственно положив горячую ладонь на плечо жены, обратил на всадника, восседавшего на белом коне, пронзительный взгляд, а затем ответил ему – так же громко, как секундами ранее тот обратился к нему:

– Ты слишком задержался в этот раз, мой брат.

– Увы, у меня нет крыльев, – отозвался незнакомец, ловко спрыгивая с коня. И хотя ответил он по-английски, в словах явственно ощущались восточные нотки, которые, впрочем, придавали особое очарование его речи.

Брат? Диана, ощущая невероятное облегчение, выдохнула.

Вслед за мужчиной, остальные всадники начали покидать своих коней. В лагере возникло оживление – и теперь его обитатели приветствовали новых гостей и усаживали их вокруг костра – места хватило всем, впрочем, как и плова.

Незнакомец шагнул к Дэвиду – тот, поднявшись, заключил его в крепкие объятия. Мужчины о чем-то приглушенно заговорили, затем, взгляд незнакомца устремился на Диану. Какой это был взгляд! Колючий, без капли мягкости или дружелюбия. Глаза этого человека были черными, как самая темная, безлунная ночь, лицо – одни острые углы, несло в себе отпечаток жесткости и неуступчивости. И было как-то странно наблюдать, когда мужские губы, вдруг, изогнулись в подобии улыбки, и послышалось почти вежливое:

– Поздравляю. Добро пожаловать.

– Это – Фарид, мой двоюродный брат, – пояснил Дэвид, вставая рядом с Дианой, и помогая той подняться на ноги.

Как она была рада руке мужа! Обхватив её пальцами и, наконец, ощутив спокойствие, девушка ответила на приветствие:

– Благодарю вас, Фарид.

Он, задержав на её лице испытывающий взгляд, сказал:

– У моего брата отменный вкус. Надеюсь, скоро у тебя появятся наследник.

– Фарид, – резко осек его Дэвид. И хотя лицо герцога по-прежнему было дружелюбным, взгляде его изменился и стал острее.

– Прошу простить меня, – Фарид перевел взор на Дэвида. – Я не хотел обидеть тебя и твою жену.

Приняв извинения кивком головы, герцог вновь уселся возле костра. Раскрыв свои объятия, он дождался, когда Диана удобно разместится рядом с ним, и только после этого – как и подобает настоящему собственнику, плотнее укрыл её шалью и прижал к себе. Диана была только рада этому – здесь в спасительных объятиях любимого, она ощущала себя защищенной. Её совершенно не интересовал начавшийся разговор между мужчинами, однако сон был изгнан, и девушка – хотела этого или нет – слышала о чем велась беседа.

Амина, на миг сжав в объятиях Фарида, сходила за кофе для него и его воинов. А то что они были воины, Диана поняла почти сразу. И предположения её утвердились, когда девушка заметила сабли, висевшие на поясах мужчин. С кем они воевали? На чьей были стороне? Все это оставалось загадкой для Дианы.

Мужчины говорили, смешивая английскую и восточную речь. Общение их было наполнено смехом, громкими возгласами и тихим, едва различимым шепотом. Они обсуждали дела на востоке, недавний шторм в Индийском океане и положение людей в Марокко – теперь, после того как Наполеон был низвергнут, влияние французской армии на севере Африки стало стремительно ослабевать, и это имело свои последствия.

Наконец, когда небо стало бледнеть, и первые предвестники рассвета заскользили по нему, Дэвид сообщил о своем решении:

– Нам пора возвращаться.

– Мы проводим вас, – спешно поднимаясь на ноги, произнес Фарид. Крикнув своим людям, он направился к белому коню, терпеливо ожидающего своего хозяина.

Поистине, прощаться с этими прекрасными, душевными людьми стало мукой для Дианы. Ей совсем не хотелось покидать их, и от того, когда Амина в последний раз обняла девушку, из глаз последней закапали слезы. Они полились ручейками, когда в последний момент к ней подбежал тот самый мальчик, с израненной спиной. Глядя на Диану заспанными глазами, он протянул ей свою темную ладошку. Девушка нежно сжала её, а потом, не выдержав, расцеловала мальчонку в щеки, пропахшие сладкими лепешками.

Уже будучи верхом на верблюде, Диана то и дело оборачивалась в сторону лагеря, и все больше приходила к выводу, что оставила там частичку своего сердца…

Эта поездка стала настоящим испытанием для Дэвида. Не думал он прежде, что одно чувство, которое до этого дня лишь слегка покусывало его изнутри, при встрече с братом, разрастется в такого монстра. Монстра, которого он, Дэвид, едва сдерживал – усилием свой воли. Но и силы герцога были не бесконечны, и мужчина понимал, случись еще что-то, цепи спадут – и монстр под названием ревность, выберется наружу.

Свою первую жену, Анжелику, Дэвид никогда не ревновал. Все, что двигало им, когда он предъявлял бывшей супруге очередной факт её измены – нормы морали, которые герцог хотел сохранить. К тому же, ему не очень претила мысль быть «рогоносцем». Мужское достоинство не желало быть униженным. Однако Анжелика была глуха к его требованиям, за что потом сама и поплатилась…

Герцог помнил её лицо. По-своему притягательное – миниатюрное, с тонкими бровями, изогнутыми дугой, прямым носом, алебастровой кожей, оттенок которой добивался таким тщательным трудом (женщина натирала лицо растолченным в муку, жемчугом) и маленьким, очаровательным ртом, умевший говорить отвратительные гадости… Но в тот вечер, когда жизнь покинула Анжелику, она уже не могла ничего сказать…

Итак, ревность все еще бушевала в Дэвиде – даже когда он вместе с Дианой разместились в лодке. Вцепившись в весла, герцог с каким-то остервенением начал грести. Девушка, обратив внимание на то, каким напряженным было лицо мужа, тихо, чтобы услышал только он, спросила:

– Дэвид, что-то случилось?

Дэвид метнул в сторону жены быстрый взгляд. Глянул – словно обжег. Девушка нервно передернула плечами.

– Все в порядке, – голосом, в котором явственно ощущались нотки холода, отозвался герцог.

Пораженная таким ответом, Диана обняла себя за плечи и решила помолчать. Глядя на светло-синие воды океана, в которых плескались солнечные лучи, девушка мысленно прокручивала в голове события прошедшего дня. Что она сделала не так? Что могло стать причиной такой отстраненности мужа?

Беспокойство Дианы усилилось, когда по прибытию на корабль герцог велел своей жене отправиться в свою каюту. На вопрос – «ждать ли его»? Дэвид довольно резко ответил, что будет в эти дни очень занят. И хотя и в прошлые недели бывало так, что герцог долгие часы проводил возле штурвала, сегодняшний ответ больно задел сердце Дианы. Теряясь в догадках, что же случилось, она торопливо скрылась в своей каюте.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Не случись между Дианой и Дэвидом той духовной близости и взаимопонимания, девушка восприняла бы холод со стороны мужа, как явную причину для того, чтобы обидеться и самой отстраниться от него. Но не зря Диана была одарена особой, чувствительной натурой, и то, что прежде воспринималось её матерью, как некий изъян, помогло девушке, если не понять своего мужа, то хотя бы сохранить в сердце тепло к нему.

Однако ждать Дэвида оказалось непростой задачей. Привыкшая засыпать в объятиях любимого мужчины, Диана в одиночестве промучилась всю ночь. И чем ближе был рассвет, тем сильнее крепло в ней решение сегодня же поговорить с Дэвидом. Стоило только наступить утру, как девушка окончательно утвердилась в решении пойти к мужу и напрямую, еще раз, уточнить что же случилось.

К встрече с Дэвидом Диана подошла со всей тщательностью. Нарядившись в шелковое платье сливочного оттенка, девушка попросила Рут сделать с волосами «что-то необыкновенно красивое». Горничная, в это утро удивительно молчаливая, принялась кружить над головой госпожи.

– Ты здорова, Рут? – обратив внимание, что Рут сохраняла молчание, поинтересовалась девушка.

– Здорова, леди Диана, – горничная начала собирать золотистые кудри госпожи и закреплять их шпильками.

– Пока нас не было, ничего не случилось?

Диана заметила, как полные щеки Рут покрылись пунцовым румянцем.

– Как сказать, госпожа, – губы горничной дрогнули в смущенной улыбке, – плохого точно не случилось.

Диана не стала допытываться у служанки, что стало причиной её смущенной улыбки и этого блестящего, с мечтательной поволокой, взгляда. Девушка догадывалась, но посчитала неуместным озвучивать