– Я сказал "убийство Ландерса", – поправил Трант. – Ибо, когда завтра Рентленд и Дики расскажут перед большим жюри, как Ландерс собирался раскрыть Таможенному департаменту секрет мошенничества с весами, как его напугал Роуэн, а после этого он все равно собирался рассказать об этом, и только внезапная смерть помешала ему, я думаю, убийство – будет словом, приведенным в обвинительном заключении. И я сказал "похищение Морса", мистер Уэлтер. Когда мы вспомнили этим утром, что Морс исчез в ночь, когда Елизаветинская эпоха покинула ваши доки, и вы с Роуэном были так сильно возмущены тем, что сегодня утром ему пришлось зайти в Бостон вместо того, чтобы идти прямо на Суматру, нам не пришлось ждать случайной информации этим вечером о том, что капитан Уилсон – друг Роуэна, чтобы сделать вывод, что пропавший контролер был помещен на борт корабля, что было подтверждено сегодня днем полицией Бостонской гавани, которая обыскала судно в соответствии с нашими инструкциями.

Трант, сделав паузу на мгновение, снова остановил взгляд на дрожащем Уэлтере и продолжил:

– Я обвиняю вас в соучастии в этих преступлениях, а также в вашем участии в таможенных махинациях, – повторил психолог. – Несомненно, именно Роуэн убрал Морса с дороги на "Елизаветинскую эпоху". Тем не менее, вы знали, что он был заключенным на том корабле, факт, который несмываемо записан черным по белому во время моих тестов в Институте Стайвесанта два часа назад, когда я просто сказал вам – "заключенный на Елизаветинской эпохе".

– Я не утверждаю, что вы лично были тем, кто убил Ландерса или даже что это сделал сам Роуэн, сделал ли это его негр, как я подозреваю, это вопрос, который теперь должен решать суд. Но вы, несомненно, знали, что он не был случайно убит в машинном отделении, а был убит в среду вечером, и его тело, спрятанное под кофейными мешками, как я догадался по волокнам мешковины на его одежде, также было бесстрастно зарегистрировано психологическими машинами, когда я показал вам фотографию кучи мешков из-под кофе.

– И последнее, мистер Уэлтер, вы отрицаете, что знали об обмане, который происходил и лежал в основе других преступлений. Что ж, Уэлтер, – психолог достал из кармана согнутый, скрученный бечевкой провод, – вот невинная мелочь, которая была третьим средством, заставившим вас зарегистрировать на машинах такие экстремальные и необъяснимые эмоции или, скорее, мистер Уэлтер, это дополнение к этому, потому что это не тот, который я вам показывал, а тот, который был дан Морсу для использования, который, однако, он отказался использовать, но это тот самый провод, который я вытащил сегодня вечером из отверстия в столбе, где он выполнял роль противбалансира для обмана правительства. Когда завтра это будет обнародовано, а вместе с ним обнародовано, и засвидетельствовано учеными, которые были очевидцами, схема и объяснение ваших тестов два часа назад, думаете ли вы, что сможете дальше отрицать, что все это было сделано с вашего ведома и под вашим руководством?

Большая бычья шея президента раздулась, его руки сжимались и разжимались, когда он смотрел блестящими глазами в лицо молодого человека, который таким образом бросил ему вызов.

– Я полагаю, вы сейчас думаете, мистер Уэлтер, – ответил Трант на его свирепый взгляд, – что такие доказательства, подобные этому, непосредственно против вас, не могут быть приняты в суде. Я в этом не уверен. Но, по крайней мере, завтра утром это может появиться в газетах, подтвержденное подписями ученых, которые были свидетелями теста. К этому времени результаты вашего теста были сфотографированы, и копии с фотографий хранятся в безопасных местах, чтобы быть извлеченными вместе с оригиналом в тот день, когда правительство возбудит против вас уголовное дело. Если бы они были у меня здесь, я бы показал вам, насколько полным, насколько беспощадным является доказательство того, что вы знали, что делается. Я хотел бы показать вам, как в точке, отмеченной 1 на записи, ваш пульс и дыхание участились от тревоги от моей фразы, как в точке, отмеченной 2, ваши беспокойство и страх усилились, и как в точке 3, когда пружина, с помощью которой был осуществлен этот обман, была перед вашими глазами, вы выдали себя несомненно, безошибочно. Как объем крови в вашем втором пальце внезапно уменьшился, когда ее ток вернулся к вашему сердцу, как ваш пульс трепетал от ужаса, как, хотя внешне вы не показали, у вас перехватило дыхание, и ваши работающие легкие боролись со страхом, что ваши незаконные действия были обнаружены, и вы будете наказаны и заклеймены. Как я надеюсь, вы теперь будете заклеймены, мистер Уэлтер, когда доказательства по этому делу и показания тех, кто был свидетелем моего теста, будут представлены присяжным – настоящий и коварный вор!

– …ты! – три слова сорвались с надутых губ Уэлтера. Он вытянул руку, чтобы оттолкнуть таможенника, стоявшего между ним и дверью. Дики начал сопротивляться.

– Пусть идет, если хочет! – Трант окликнул офицера. – Он не может ни убежать, ни спрятаться. Его капиталы держат его под залогом!

Офицер отступил в сторону, и Уэлтер, не сказав больше ни слова, вышел в коридор. Но когда его лица Трант уже не видел, висячие мешки под глазами стали свинцово-серыми, его толстые губы широко раскрылись, походка стала шаркающей – его маска упала!

– Кроме того, я думаю, нам нужны все люди, которые у нас есть, – сказал Трант, поворачиваясь к заключенным, – чтобы доставить их в безопасное место. Мисс Роуэн, – он повернулся и протянул руку, чтобы поддержать перепуганную и плачущую девушку, – я предупреждал вас, что вам, вероятно, лучше не приходить сюда сегодня вечером. Но поскольку вы пришли и испытали боль из-за дурных поступков вашего отчима, я рад, что могу дать вам дополнительную уверенность, помимо того факта, который вы слышали, что ваш жених не был убит, а просто помещен на борт "Елизаветинской эпохи", что он цел и невредим, за исключением нескольких синяков, и, более того, мы ожидаем его здесь с минуты на минуту. Полиция везет его из Бостона на поезде, который прибывает ровно в десять.

Он подошел к окну и мгновение наблюдал, как Дики и Рентленд, вызвав по телефону патруль, ждали его со своими заключенными. Прежде чем появился патрульный фургон, он увидел покачивающиеся фонари накренившегося такси, которое завернуло за угол в квартале от него. Когда машина остановилась у входа, из нее выскочил полицейский в штатском и помог последовать за собой молодому человеку, закутанному в пальто, с одной рукой на перевязи, бледному, с забинтованной головой. Девушка вскрикнула и выскочила за дверь. На мгновение психолог застыл, наблюдая за встречей влюбленных. Затем он повернулся к угрюмым заключенным.

– Но это уже некоторый прогресс, не так ли, Рентленд, – спросил он, – не наказывать лишь таких бедняг, но, наконец, поймать человека, который зарабатывает миллионы