Аллочка поставила кофе, все так же с улыбкой, но уже разочарованно глянула на Глеба. Не нравилось ей его молчание.

— Ты замуж вышла?

Он и не собирался говорить с ней, но взгляд наткнулся на обручальное кольцо на правой руке.

— Я и была замужем, — повеселела Аллочка.

Глеб моргнул два раза подряд, выражая свое удивление. Никогда она не говорила о своем замужестве. А он и не спрашивал. Зачем, если нет кольца на пальце? Зачем, если она без возражений ложилась к нему в постель?

— Просто я не говорила.

— Почему?

— Больная тема, — вздохнула она.

— В каком смысле?

— В прямом… Ты думаешь, почему я допоздна старалась не оставаться?

— Почему?

— Можно, я не буду об этом говорить?

Глеб пожал плечами. Не хочет говорить, не надо. В любом случае она отрезанный ломоть. Пусть убирается…

— Ты какой-то встревоженный, — Аллочка вдруг присела на краешек стола лицом к нему, выставив напоказ стройную ножку. Более того, она коснулась коленкой его плеча.

Он мог прямо сейчас просунуть руку под юбку, стянуть колготки… Она так близка, так доступна, а у него давно не было женщины. С тех пор, как его выставили за эту дверь, не было… Проститутки по случаю не в счет, с ними без души. А с Аллочкой у них было красиво…

— Наверное, есть причины, — криво усмехнулся Глеб.

Хотел бы он повторить пройденное, но лучше обойтись без этого. Аллочка не может работать у него, и будет подло сказать об этом после секса.

— Я слышала, как Яна разговаривала со своим Гяуром. Они реально отказываются от клуба. В твою пользу отказываются. Так что можешь не переживать.

— Я не переживаю.

— Ты стараешься не переживать, — Аллочка протянула к нему руку, нежно провела пальцами по его волосам.

— Не надо, — предостерегающе глянул на нее Глеб.

— Ну, не надо так не надо… — сказала она грустно, поднялась со стола, повернулась к нему спиной.

— Мне собирать вещи?

— Ты умная девушка… — ответил он.

— Где ты еще такую найдешь?

— У нас незаменимых нет. Иосиф Виссарионович Сталин, — цинично процитировал Глеб.

— А что я, по-твоему, должна была уволиться? А мужа на что мне содержать?

— По-моему, ты не должна была стучать на меня, когда работала со мной.

— Я не стучала.

— Ну-ну.

— Я просто информировала Яну о текущем положении дел.

— А я просто выражаю тебе недоверие. Со всем отсюда вытекающим. А муж твой пусть сам себя содержит.

— Он не может. Он инвалид. Ему в Чечне ноги оторвало…

— Ноги?! В Чечне?! — Глеб едва сдержался, чтобы не взорваться и не послать Аллочку прямым текстом.

Разве ж такими вещами шутят?

— Я Степу из армии ждала, а он без ног вернулся. Я что, по-твоему, бросить его должна была?

— По-моему?! — Глеб вскочил со своего места, схватил Аллочку за руку и вывел из кабинета. — Поехали к тебе! А потом я тебе все скажу!

Они вместе спустились вниз, он посадил ее в свой «Пассат», сел за руль.

— Думаешь, я тебя обманываю? — усмехнулась она.

— Если обманываешь… Никогда еще не бил женщин! И никогда не думал, что ударю!

— И не ударишь.

Глеб знал, где находится улица Белинского, и Аллочке даже не пришлось ничего объяснять.

Четырехэтажный, сравнительно недавней постройки дом находился практически в центре города, метрах в трехстах от моря. Уютный двор, чистый подъезд, просторный межквартирный холл, стены которого, казалось, были насквозь пропитаны запахом дешевого табака.

Аллочка нажала на кнопку звонка и со скрытым торжеством глянула на Глеба. Дверь открылась, и Глеб увидел кареглазого шатена с простецким лицом. Он сидел в инвалидной коляске, с обожанием глядя на Аллочку.

— Привет, родной! — Она наклонилась, поцеловала его в щеку. — Обедал?

— Да, конечно… — озадаченно глядя на Глеба, рассеянно кивнул он. — Это кто?

— Новый хозяин клуба. Узнал, что у меня муж-чеченец, решил с тобой познакомиться.

Глебу ничего не оставалось, как назваться и пожать Степе руку.

— Глеб Андреевич, тоже в Чечне воевал.

— Да? Где?

Глеб не стал уходить от разговора, сказал, их группа действовала в Аргунском ущелье. Сказал, прошел в зал, куда увлекла его Аллочка, сел в кресло. Степа подъехал к нему.

Квартира двухкомнатная — с хорошим ремонтом и приличной обстановкой. И судя по всему, кроме Аллочки с ее мужем, здесь никто не жил.

— А меня в Дагестане шарахнуло, еще в девяносто девятом. Про Ослиное ухо слышал?

— Да, слышал.

— Много их там было… — глядя куда-то мимо Глеба, зло, сквозь зубы проговорил Женя. — И с минометами… Мне сначала одну оторвало… Вторую уже в госпитале оттяпали.

Аллочка вышла из комнаты, вернулась с бутылкой водки на подносе, также поставила на стол тарелку с бутербродами. Женя открутил пробку, наполнил стопки. Глеб не хотел пить, но и отказать не мог. Как не помянуть пацанов, сложивших свои буйные головы на кавказской земле? А как не выпить за тех, кто все еще воюет? Активная фаза в Чечне вроде бы закончилась, но люди гибнут. Да и не только в Чечне солдаты умирают. Женя вспомнил деда, который погиб на войне у самых стен Берлина. У Глеба двоюродный дед без вести пропал.

Аллочка проявила солидарность со своим мужем, поэтому в машину садилась заметно под хмельком. Да и Глеб чувствовал опьянение. Тронув машину с места, он глянул на окно, из которого за ними наблюдал Женя. Непроходящая тоска в глазах у парня. Мало того, что ног нет, так еще и жена загулять без присмотра может… А ведь может.

— Ну что, убедился? — оправляя юбку, с ехидцей спросила Аллочка.

— Вдвоем живете?

— Вдвоем. Теперь ты понимаешь, зачем мне деньги нужны?

— Понимаю. Почему сразу не сказала?

— Кого волнует чужое горе?

— Я бы понял…

— А не хочу быть ущербной. Не хочу, чтобы жалели.

— Тебе памятник при жизни поставить надо.

— Так поставь! — Аллочка положила руку на его колено.

— Не надо! — Глеб дернул ногой.

— Но ты же меня хочешь!

— Я сказал, не надо.

— Боевое братство?

— Может быть, — не стал отнекиваться он.

— А как насчет взаимовыручки? — убрав руку, с грустью спросила она.

— Я тебя не понимаю.