– Дальше будет только хуже. Это чувство будет разъедать изнутри. Чаще будешь видеть тех, кого убил. И в итоге ты просто не сможешь находить себе места в этом мире. Поверь мне: я куда дольше тебя живу с этим чувством, и от этого не сбежать, ведь всё вокруг напоминает о смерти и боли, и ты автоматически перекладываешь всё на себя и прокручиваешь в голове, что совершил. И поверь: твоего сына я вижу очень часто.

Дуло пистолета снова направилось в мою сторону, руки держались уверенней.

– Не смей говорить о нём! – сказал Кузнецов. – Ведь всё это из-за тебя. Оглянись! – Он схватил меня за волосы и повернулся в сторону догорающей деревни. – Всё это из-за тебя. Из-за твоих решений. – И он был прав. – Как думаешь: скольких из них ты теперь будешь видеть?

– А ты?

Удар. Рукоятка пистолета ударила по уже разбитому виску, и я упал на землю. Голова изнутри завыла ещё с большей болью.

– Я не виноват! – Кузнецов перешёл на крик. – Это всё ты! Ты и только ты!

– Говори это себе почаще. – Холодный металл снова коснулся головы. – Ну же! Убей меня!

В глазах плыло. Я хотел смерти, хотел освободиться от боли, что меня пленила.

Я смотрел на ноги Кузнецова, и они у меня двоились, подозрительно качались, тем самым приближаясь ко мне. Всё больше и больше.

– Убей! Я же виноват в смерти твоего сына! Ты ведь хотел справедливости – так действуй! Убей!

Его руки снова затряслись. Я привстал, ухватился за ствол и уверенно приставил его к своей голове. Когда пистолет оказался перед глазами, я узнал подарок Миши – тот самый, что стоял на полке с трофеями.

– Убей. Отомсти. Прошу. Избавь нас обоих от мучений. Убей!

– Ты спятил! – Он оторвал пистолет от меня. – Если я убью тебя, мои страдания не закончатся.

– Так помоги мне. Прошу, убей! Убей меня!

– Нет. Оставить тебя жить будет большим наказанием.

– Прошу. Ты же проделал весь этот путь именно за этим. Убил Лаврова…

– Не смей!

– …сжёг Пегреме, а теперь остановишься? Вот же я! Сделай то, для чего ты здесь.

– Я здесь для того, чтоб увидеть твои страдания. И я их увидел. А за пожар…

– …ты ответишь по полной! – раздался третий голос.

Удар. Кузнецов без сознания свалился на землю. Хорошо ударили.

Над телом стояло несколько силуэтов. Из-за помутнения в глазах не получалось различить, кто это, но голос я узнал.

– Ты как, Марк? – спросил Максим. – Жив? Выглядишь не очень.

– Со мной всё в порядке. Он как? – Я кивнул в сторону Кузнецова. – Зачем его остановил?

– Он держал тебя на мушке, да и ты сказал, что он кого-то там убил и сжёг нашу деревню. Это всё правда?

– Да, но…

– Вот и хорошо. Мужики, берите его и несите к остальным, а ты давай со мной.

Он наклонился ко мне и подхватил под плечо. Ноги меня уже не держали, но я старался изо всех сил стоять самостоятельно. Зрение начинало прорезаться. Посреди улицы всё так же лежал Лаврентий Кузьмич.

– Его надо забрать, – указал я рукой на тело Писцова.

– Заберём, не переживай.

Мы тащились по улице; от деревни уже ничего не осталось. Только угольки. Всё построенное здесь за пару лет сгорело за пару часов. Огонь продолжал бушевать вдалеке – горели леса, окружавшие деревню.

– Кто-нибудь борется с огнём? – спросил я у Максима.

– Нет. Для нас уже поздно, да и не наша теперь проблема.

Мы снова вышли на берег и таким образом обошли то, что осталось от Пегреме. По пути я рассказал Максиму, что вызвало пожар. Он же поведал, что большинство членов их церкви выжили, кто-то благодаря мне и Кузьмичу; они как раз и подсказали, где нас найти.

– Как киношники собирались удерживать огонь?

– Они собирались провести опашку вокруг, – ответил Максим, – да и на момент пожара должны были дежурить МЧСники с автоцистернами.

– Как-то не верится, чтоб это помогло.

– Нам обещали, что всё будет безопасно, а я же со своей стороны убедил Кузьмича согласиться – надеялся, это привлечёт новых последователей, да и внимание прессы.

– И что теперь будет с этими последователями? Посмотри на них – они остались ни с чем.

Мы вышли к краю деревни, где собрались уцелевшие.

– Ничего страшного. Им нужен новый толчок для борьбы. И я намерен его дать. – Он указал своим подчинённым на небольшой пригорок, и туда поволокли Кузнецова. – Прошу внимания!

Народ подтягивался к Максиму, образуя вокруг него кольцо. Кузнецов лежал у него под ногами. Я же встал в первых рядах, чтобы наблюдать за очередной пламенной речью Максима, – теперь уже вживую, а не с экранов телевизора. С момента нашей первой встречи он сильно изменился – видимо, череда трагичных событий, случившихся в Карелии, оставила на нём след.

– Сегодня нас постигло несчастье, и не одно. – Максим одной ногой встал на Кузнецова и тем самым напоминал охотника, повергшего крупного зверя. Всё верно: теперь он был новым главой семьи. – Бог испытывает нас. Испытывает Лаврентия Кузьмича, нашего любимого Лаврентия Кузьмича. Сперва Бог забрал у него Аню – его любимую внучку Аню. После забрал дом у его семьи. И вместо того, чтобы забрать у Лаврентия Кузьмича последнее, что у него осталось, – нас, его семью, – Бог забрал его самого. Лаврентий Кузьмич пожертвовал собой, чтобы спасти нас, чтобы мы жили. И мы должны быть благодарны ему за это, но, как он нас учил, все несчастья, что преследуют человечество, – это результаты недобросовестного отношения человека к окружающим и окружению. В случившемся пожаре виноват только один человек, и он лежит здесь, перед вами. – Максим указал на Кузнецова, а после толкнул ногой, отчего тот зашевелился. – Он преследовал свои личные цели и не думал о последствиях. Из-за него мы теперь без дома, но пожар только сильней скрепит нас. Мы заново отстроим всё, что потеряли, и возведём новый дом на костях человека, что его разрушил.

На последних словах меня скривило – такого исхода событий я не ожидал. Из толпы один из тех, кто нёс Кузнецова, передал Максиму канистру. Отойдя от виновника пожара на безопасное расстояние, он приступил обливать его из канистры бледно-жёлтой жидкостью. В нос ударил неприятный запах, напоминающий ацетон.

– Ты что творишь? – выкрикнул я и вышел к Максиму из толпы, но меня сразу же схватили за руки и вернули на место.

– Вершу правосудие! – Он достал из кармана зажигалку, и пламя ударило из сопла. – Братья и сёстры, вам есть что мне возразить?

– Нет! Нет! – пробежалось по толпе.

Я пытался вырваться из оков, но меня лишь сильнее затягивало в человеческое месиво.

– Согласны со мной, что он должен ответить за случившееся?