А монахи по одному уезжали в более теплые и пригодные для жизни обители.

Дольше всех задержался лишь один брат, но через пару лет и он покинул Mesnil-Marie.

И остались с братом Максимилианом только два верных друга – два кота, Люлли и Клорис.

Весной, когда в долинах уже давно зацвела мимоза и распускаются южные цветы, Mesnil-Marie все еще глубоко засыпан снегом.

А зимой иногда и дороги нет, и невозможно выйти за элементарными вещами, но каждый вечер и каждое утро идет брат Максимилиан по глубоким сугробам в маленькую часовню на мессу.

Жители окрестных деревень стали приходить на мессу, забегать на вечернюю чашку кофе или чая, кто с пирогами, кто с вареньем, кто с другой снедью. Дети прибегают с подарками. День рождения брата Максимилиана отмечали всей деревней.

Но иногда, когда боль в суставах становится невыносимой, больно даже печатать на клавиатуре. И тогда Максимилиан вынимает из проигрывателя диск с мессами Баха, ставит пластинку с любимой песней «Il est libre – Max!» («Он свободен – Макс») и идет работать, ведь так много еще нужно сделать, чтобы монастырь зажил нормальной жизнью.

Этот маленький серьезный человек в одиночку восстановил систему водоснабжения и канализации, если сравнить старые фотографии и настоящие – разница огромная!

Появилась вода – а с ней и решение многих насущных проблем. Отреставрирована часть каменных зданий заброшенной фермы.

Он украшает свой Mesnil-Marie рождественскими декорациями и ведет в интернете блог «Хроники мэтра Люлли» с первого дня и до сегодняшнего. Он рассказывает о восстановлении монастыря, о повседневной жизни, о святых и праздниках, о традициях и об истории от имени важного черно-белого кота.

А еще он очень любит фотографировать, ведет фотохронику Mesnil-Marie, не расстается с фотоаппаратом во время паломнических путешествий или просто бродит по горам, снимая закаты и природу вокруг.

Расцветают летом вокруг монастыря фиалки, и каждый вечер укладывается у огня, мурлыча, «мэтр» Люлли, названный в честь известного французского композитора.

Когда мне кажется, что все плохо, что настала череда неприятностей, или слишком холодно зимой, или слишком жарко летом, я вспоминаю брата Макса и понимаю, что все мои проблемы выдуманы, неважны и несерьезны.

Потому что где-то в заснеженных горах расчищает дорожку в глубоком сугробе маленький серьезный человек в очках и черной рясе, выбравший однажды и навсегда и свой путь, и свое послушание.

Ни брат Макс, ни жители Сен-Мартьяля даже не подозревают, что у деревни уже есть свой святой.

И пока зажигаются на рассвете свечи в маленькой часовне и склоняется к алтарю худенькая фигурка в молитве за всех, кого он знает и не знает, все в этом мире обязательно будет хорошо!

Гуще и темнее становились леса, приземистее дома из старого камня, и если верить указателям, то мы совсем не во Франции, а в кельтской Шотландии, или в Корнуолле, или вообще в какой-то вымышленной стране из сериала в стиле фэнтези: Cléguérec, Kernaskledenn, Abguéguen… Темнеет, и я перестаю обращать внимание на указатели.

Дорога сужается, и вскоре машина останавливается у солидного двухэтажного здания из старого, грубо обработанного камня. У него белоснежные ставни и решетчатая белая дверь. Дымок струится из двух труб по бокам дома.

Мадам Сольвен (Сольвен? Может, мы и правда в Шотландии?) суетится, извиняется, что погода еще не установилась и дом не прогрелся, но она давно затопила камины на первом этаже и тепло уже поднимается в спальни.

– Я положила вам теплое одеяло, мадам. – Она ведет меня по узкой лестнице на второй этаж, открывает дверь в крохотную, но очень уютную спаленку под крышей с ворохом теплых пледов на кровати. Здесь действительно теплее, чем внизу, в холле.

– Я же говорю, тепло из камина уже поднялось вверх!

Казалось, что июньская жара Центральной Франции осталась в другой жизни.

Я спускаюсь вниз, а там у камина уже стоит поднос с печеньем, вспыхивает в бокалах янтарный прозрачный напиток и хлопочет сестра мадам Сольвен, мадам Рослин.

Какое странное место, где исчезла жара, где все так не похоже на теплую, яркую долину Луары, где женщин зовут старинными кельтскими именами, а вместо бокала вина подают что-то подозрительно крепкое на вид.

– Добро пожаловать в Бретань, мадам! – улыбается Рослин, поднимая свой бокал.

Яблочный вкус янтарного напитка обжигает и тут же согревает, словно отдает тепло осенних яблок и позднего солнца в холодный вечер.

– Кальвадос? – с видом знатока спрашиваю я, наконец-то выдохнув.

– Нет, – округляет глаза Рослин. – C’est le pommeau!

Позже я узнаю, что «поммо» – это аперитив, напоминающий наливку, который получается в результате смешивания сладкого сидра на начальной стадии брожения и l’eau-de-vie, «воды жизни», о которой я уже рассказывала, в пропорции две трети к одной. Почти «ерш», или как там называется смесь водки с шампанским? Хотя здесь все затем выдерживается вместе и напиток однороден, а не смешан в твоем бокале.

Дом сестер Рослин и Сольвен

Зеркало Фей в лесу Бросельянд

Я возвращаюсь в свою спальню и, несмотря на холод, открываю маленькое окошко мансарды – совсем рядом темнеет лес. Неужели это то, о чем я подумала?

La forêt de Paimpont, лес Пэмпон, где началась одна из самых известных историй на свете, где встретил король Артур волшебника Мерлина, но это лишь географическое название, в Бретани его зовут «волшебный лес Бросельянд».