– Анна, посмотри на себя. Спишь до половины двенадцатого. Сестра Гильдебрандт в ярости, велела тебя найти. Твоя смена началась в восемь.

Я глянула на будильник.

– Боже, поверить не могу, уже почти полдень!

Стелла ухмыльнулась, оглядев меня с головы до ног.

– Выдалась бурная ночка? Чем ты занималась – лепила куличики из грязи?

Я оглядела грязные руки и невольно спрятала их в складках рубашки. Меня сразу настигли воспоминания о прошедшей ночи. Убийство. Нож. Сокрытие. Предупреждение Уэстри. Я надеялась, что Стелла не заметит мурашек на моих руках.

– Пожалуйста, передай сестре Гильдебрандт, я сейчас быстро оденусь и тут же приду.

– И не забудь умыться, – с упреком добавила Стелла, развернулась и отправилась прочь.

– Стелла! – крикнула я ей вслед.

– Да?

– Почему меня не разбудила Китти?

– Мне тоже интересно, – отозвалась она, на этот раз без сарказма. – Похоже, с ней что-то не так. Как будто…

– Как будто она больше не моя подруга? – Слова пронзили мое уставшее сердце, словно осколки гранаты.

Стелла взяла меня за руку:

– Не беспокойся, милая. Что бы это ни было, уверена – скоро пройдет.

Я надеялась, что она права.

* * *

После родов между Китти и сестрой Гильдебрандт завязалась какая-то странная дружба. Китти часто задерживалась в лазарете и помогала руководительнице, а на особых заданиях ее имя всегда значилось первым в списке.

Было приятно посмотреть, что Китти преуспевает в работе. В конце концов, именно об этом она всегда мечтала. Здесь она могла сделать нечто значимое. Но чем глубже она погружалась в дела, тем больше отдалялась.

Такое поведение казалось бы оправданным дома, в Сиэтле, но не в зоне боевых действий, среди войны и страданий.

– Полковник в доке сказал Лиз, что обстановка опять накаляется, – сообщила я Китти за ужином. Мы редко говорили о чем-то, кроме войны.

– Да? – ответила она, не отрываясь от книги.

– Как думаешь, опять предстоят непростые смены? – попыталась я растопить лед.

– Наверное, – зевнула Китти. – Ну, мне пора. Надо помочь сестре Гильдебрандт. Я буду в лазарете.

На другом конце столовой я заметила Уэстри, он над чем-то смеялся с Тедом и другими ребятами. Как он может быть таким спокойным и веселым после всего, что мы пережили несколько часов назад?

Я отнесла поднос на кухню и дождалась его на тропинке у кухни.

– Привет, – поздоровался он, встретившись со мной взглядом. Мы прошли несколько шагов к пристани. – Как ты? – украдкой шепнул он.

– Не очень. Не могу забыть вчерашнюю ночь и молюсь, чтобы все это оказалось страшным сном. Уэстри, скажи, что это был просто кошмар.

Он наклонился ко мне:

– Если бы я мог…

– Ты видел Ланса? – прошептала я.

– Нет, – ответил он, беспокойно озираясь, – ты не слышала?

– Что?

– Этим утром он отбыл на специальную миссию.

– Похоже на бегство, – фыркнула я.

Уэстри казался смущенным.

– Нам больше не стоит об этом говорить. Слишком опасно.

Я кивнула, вспомнив паранойю Лиз. Она была уверена, что вся база нашпигована скрытыми записывающими устройствами, и предпочитала делиться секретами только в казармах, причем исключительно в душевых комнатах.

– Увидимся вечером в бунгало?

Уэстри потер лоб.

– Я бы с удовольствием, но сегодня работаю допоздна, к тому же после вчерашнего… Я бы предпочел побыть один.

Один? Слово пронзило меня, будто стрела.

– Ясно, – ответила я, не скрывая обиды.

Уэстри попытался смягчить положение улыбкой.

– Я к тому, что мы оба слишком мало спим, надо бы лечь пораньше.

– Ты прав, – все еще в замешательстве пробормотала я.

– Кстати, после всего, что было – ты сможешь туда вернуться?

Наш маленький мир пронзил ужас, но я не была готова к тому, что Уэстри так запросто отречется от бунгало, от нас.

– Не знаю, – пробормотала я. – Мы пережили там прекрасные моменты, и я не хочу их терять.

– Я тоже.

* * *

Я вернулась в бунгало лишь через неделю, в одиночестве. Уэстри отправили на другую часть острова по каким-то делам. Он не сказал, когда вернется. Но текли дни, и я чувствовала: бунгало зовет меня, притягивает. После особенно долгой смены в лазарете, большую часть которой медсестры провели возле радиоприемника в надежде услышать последние военные новости, я не стала противиться этому зову.

Когда я вышла на пляж, уже наступили сумерки. Проскользнув к кустам, я невольно отшатнулась назад – на ступенях бунгало сидела какая-то фигура.

– Кто там? – позвала я.

Человек встал и направился ко мне. Я попятилась.

– Кто там? – крикнула я, жалея, что не взяла фонарь. Но вот фигура вышла на открытый участок, ее осветила луна. Тита.

– Анна, – обратилась она ко мне.

Что она здесь делает? Конечно, ищет Атею. У меня заколотилось сердце. Что я ей скажу?

Женщина выглядела расстроенной и усталой.

– Не хочешь зайти? – предложила я, указывая на бунгало.

Тита посмотрела на хижину таким взглядом, что я поняла – она уже заходила внутрь, возможно, много лет назад. Она покачала головой:

– Ты, наверное, забыла, что я говорила об этом месте. Оно проклято.

Она махнула рукой в сторону пляжа и вышла из чащи. Я в недоумении последовала за ней.

– Садись. – Она предложила сесть неподалеку от места, где недавно лишилась жизни Атея. Я порадовалась, что волны смыли кровь.

Несколько минут мы сидели молча, и, наконец, Тита заговорила:

– Она умерла, я знаю.

Я не нашлась, что ответить, и лишь смотрела на океан, хотя внутри у меня все замерло.

– Я предупреждала, – хмуро проговорила таитянка, – это плохое место. Недоброе. А теперь оно забрало мою Атею, нашу Атею. Знаешь, она ведь была не такая, как все.

Я тщетно пыталась сдерживать слезы, которые упрямо катились по щекам.

– Ах, Тита, – всхлипнула я, – мне так жаль…

– Успокойся, – сказала она, вставая. – Сделанного не вернешь. Твоя задача – восстановить справедливость.

Что ей известно? Или – что она подозревает? Она видела, где Уэстри выкопал могилу?

Я в замешательстве наблюдала, как она направляется к джунглям.