Сопоставление трагического хода событий в Италии и Германии, вскрывших связи монополистического капитала с фашизмом, с аналогичными явлениями в США содействовало формированию правильного представления о монополиях как носителях крайне опасного начала для демократических свобод и институтов. В целом рабочий класс с каждым годом бурного десятилетия 30-х годов все теснее связывал себя с преобразовательными стремлениями, во многих случаях весьма расплывчатыми, утопичными, но содержащими в себе общую идею о разумно организованном обществе, в котором труженик перестал бы быть рабом бесконтрольного хозяйничанья кучки финансово-промышленных магнатов, живущих в роскоши и не желающих ничего знать о судьбе эксплуатируемых ими миллионов {70}.

Антимонополистические настроения получили широкое распространение и в фермерской среде. Меры, принятые правительством Рузвельта с целью оказания помощи фермерству, носили крайне противоречивый характер и не устранили горючий материал, в избытке скопившийся в сельскохозяйственных районах. Очаги его самовозгорания проявили себя в разных местах по-разному, но повсюду господствующее настроение проявлялось в стремлении избавиться от гнета крупного финансово-промышленного капитала, опутавшего мелкое и среднее фермерство цепями экономической зависимости, обкрадывавшего его с помощью политики цен, кредита, жесткого контроля за рынком сбыта сельскохозяйственных продуктов и т. д. Именно в этом контексте возрождения популистских настроений в фермерских массах следует рассматривать появление в перечне требований ряда фермерских организаций лозунгов передачи в собственность государства гидростанций, национализации природных ресурсов, банков и некоторых корпораций в сфере коммунального обслуживания, линий электропередачи и т. д. {71}. Укрепление контактов фермерских и рабочих организаций на местах на почве их общей заинтересованности в создании третьей партии (в штатах и в общенациональном масштабе) указывало на расширение взаимопонимания рабочей и мелкобуржуазной демократии на основе признания общности их интересов в борьбе с засильем крупного капитала и контролируемого им механизма политической власти.

В целом аграрный радикализм на протяжении всех 30-х годов оставался активным фактором антимонополистического движения, хотя типичное для фермерской демократии явление – зависимость от условий экономической конъюнктуры и разного рода местных особенностей подчас увлекало фермерство на консервативные политические позиции. Между тем позитивные тенденции в борьбе фермеров нашли свое выражение в действиях ряда фермерских организаций, возглавляемых прогрессивными и левыми деятелями. К их числу следует отнести Лигу объединенных фермеров и Союз южных фермеров-арендаторов, возникший в 1934 г. в штатах Арканзас, Теннесси, Оклахома и Техас {72}. Они вели борьбу за углубление демократических начал аграрного законодательства «нового курса», за действенную помощь беднейшему фермерству. В этой борьбе приняли участие и многие рядовые члены Национальной фермерской стачечной ассоциации и Национального фермерского союза, отражавшие интересы мелкого и среднего фермерства. В то же время значительная часть руководства этих фермерских организаций отказала в доверии «новому курсу» и поддержала консервативную оппозицию, рассчитывая использовать свой политический вес для получения уступок после ее победы на очередных выборах.

Экономический кризис 1929–1933 гг. и последовавшая за ним депрессия поколебали доверие к капиталистическим институтам, к морали и этике буржуазного мира в самых широких слоях демократической интеллигенции, в городских средних слоях, среди престарелых граждан Америки и учащейся молодежи. Преимущественно социально-этический характер протеста этих слоев порождал не только неодинаковые представления об идеальной модели нового общества, свободного от кризисов, анархии производства и отношений господства, но и беспорядочные, несогласованные и несогласуемые усилия изменить положение, апеллируя исключительно к правосознанию классов и социальных групп с упором на резонерство и просветительство. Переход к «муниципальному социализму» мирным, ненасильственным путем, через серию реформ пропагандировала Лига независимого политического действия (ЛНПД), в деятельности которой принимали участие видные представители американской интеллигенции – философ Дж. Дьюи, экономисты П. Дуглас, С. Чейз, Г. Лейдлер и др. ЛНПД осенью 1933 г. выступила с инициативой создания Фермерско-рабочей политической федерации. Ее платформа провозгласила необходимость постепенного слома старого порядка, основывающегося на безраздельном господстве капитала, и переводе общества на рельсы всестороннего обновления, признания сосуществования различных форм собственности, внедрения плановых начал и т. д.

Критика «нового курса» социал-реформаторами толкала их к размежеванию с рузвельтовскими либералами, которые в глазах разночинной демократии не оправдали надежд на быстрый поворот к более эффективному управлению экономикой и восстановлению жизненного уровня народа {73}. На этой почве возникли многочисленные попытки возглавить движение за создание общенациональной третьей прогрессистской партии на базе местных рабоче-фермерских партий, которые в ряде штатов (Миннесота, Висконсин, Мичиган, Южная Дакота и др.) не только пустили основательные корни, но и добились серьезных успехов на выборах. В Миннесоте, например, рабоче-фермерская партия во главе с популярными лидерами Олсоном и Бенсоном сумела с 1930 до 1938 г. занять положение ведущей политической силы в штате, оттеснив обе буржуазные партии. На какое-то время всеобщее внимание привлекло широкое движение «Покончить с нищетой в Калифорнии» во главе с писателем Эптоном Синклером, рассчитывавшее подчинить своему влиянию Демократическую партию, сделав ее оплотом социал-демократии.

Первоначально многообещающим с точки зрения общенациональной перспективы был и процесс складывания предпосылок для победы коалиции левых и демократических сил в штате Висконсин, где весной 1934 г. при широкой поддержке рабочих и фермерских организаций прогрессисты братья Филипп и Роберт Лафоллеты, использовав давние прогрессистские традиции штата, основали новую Прогрессивную партию. Опираясь на довольно широкую массовую базу, партия в ходе ряда избирательных кампаний нанесла поражения демократам и республиканцам, сумев сохранить за собой на протяжении целого ряда лет большинство в законодательном собрании и пост губернатора штата. Прогрессисты открыто отмежевались от ведущих партий как представляющих одни и те же «реакционные интересы» и, сосредоточив свои усилия на обличении «жестокосердия и идиотизма» существующей в США экономической системы, в которой контроль всецело принадлежит «организованному богатству», пообещали отдать все силы строительству «нового порядка, где американцы будут чувствовать себя в безопасности и жить в условиях изобилия» {74}.

Однако из-за внутренних трений и фракционной борьбы не выработавшее четкой программы движение за создание третьей партии не смогло в 30-х годах подняться выше частичных успехов. Сказались колеблющаяся природа его социальной базы, неодинаковость устремлений лидеров и гибкие контрдействия администрации Рузвельта. Наталкиваясь на них, прогрессистское движение чаще всего пыталось достичь поставленных задач, не порывая с традиционной двухпартийной системой, а только стремясь как бы преобразовать ее изнутри, методом подчинения себе избирательного механизма обеих буржуазных партий.