полулежащее положение, и уперся взглядом в какой-то светящийся круг, расположенный точно над головой. Центр медленно мерцал, словно гипнотизируя.

— Лежи спокойно. И желательно не нервничай, — попросил профессор.

— Спокоен, как мертвец, — улыбнулся уголком губ я.

Шой сел рядом. Приложил к моим вискам и лбу какие-то присоски с проводами, попросил вытянуть руки и присоединил к ним тонкие шнуры. Повернулся ко мне боком и уставился в голографическое трехмерное изображение небольшой человеческой фигуры, которую я едва мог разглядеть боковым зрением. Рядом с ней замелькали какие-то обозначения и цифры.

— Кроме того случая при установке нанитов, других жалоб нет? — спросил профессор, пристально разглядывая изображение. Его пальцы быстро забегали по виртуальной клавиатуре.

— Нет.

— Головокружение? Нервные расстройства? Припадки ярости или апатии?

— Нет.

— Непонятные сны? Видения? Предчувствия?

— А что, подобное у кого-то бывает?

— Иногда.

— Вроде не замечал.

— У тебя предрасположенность к нервным расстройствам. Ты знал об этом?

— Нет. — Я нахмурился. Насколько я знал, моя нервная система была в полном порядке.

— В целом все в пределах нормы, особенно если учесть твое военное и арестантское прошлое.

— Жизнь меня не баловала.

Шой едва слышно усмехнулся. И было в его смешке нечто самоуверенно-снисходительное, будто я жаловался смертельно больному человеку на легкую простуду. И тут я как раз решил осторожно продолжить разговор, начатый в лифте:

— А после плена, когда вас освободили, вы сразу занялись кибертехникой и прочим?

Профессор не торопился отвечать. Видимо, решал, как отнестись к моему упоминанию, что из плена его освободили.

— Послушай, Алекс, я отлично понимаю, к чему ты ведешь. Ты все прекрасно знаешь на счет моего плена. Зачем эти вопросы?

— Я знаю только слухи.

— Слухи о том, что я сбежал из плена, угнав имперский корвет? — с брезгливой интонацией произнес профессор.

— Да. — Мне почему-то стало неловко. Обрисованная ситуация показалась до одури смешной.

— И как ты себе подобное представляешь?

— Никак, — честно признался я. Ходить вокруг да около мне надоело. — В том-то и дело, профессор, что вокруг вашей личности ходят легенды и обрастают слухами, как старое бревно мхом. Я не так уж много чего о вас знаю, но ваше прошлое овеяно тайной. Участие на войне, затем плен, а потом… пустота, после чего через несколько лет вы появляетесь в проекте с уникальной разработкой.

Шой молчал, я даже не слышал его дыхания, хотя после внедрения имплантов мне периодически стало казаться, что я улавливаю звуки, распознавать которые раньше не мог. Наверное, я слишком сильно надавил на него. Ну и черт с ним!

— Плен изменил мое видение мира. Я многое понял. Возможно, даже слишком многое, — заговорил он. — После освобождения из плена я уже не мог вернуться в ряды пехотинцев. Я возненавидел войну, потому что воочию видел, каких монстров она способна породить. Я занялся кибертехникой, но долгое время не мог найти себя в каком-то определенном направлении. — Шой умолк, и у меня проскользнула мысль, что он, возможно, немного привирает. Ну или, как минимум, что-то недоговаривает. — У меня была… есть семья. И все, о чем я мечтал, находясь в плену, это вернуться к ней. Но плен, как я и сказал, изменил меня. Я пытался начать все заново, старался вернуться к прежней жизни. Но у меня не получалось. Спустя некоторое время я понял, что как раньше уже не будет. И я начал новую жизнь. Вплотную занялся наукой и сверхтехнологичными разработками. Поначалу было непросто, но я справился. Мои идеи понравились правительству, и меня взяли на работу. Сначала в кибертехнический отдел, а потом перевели сюда.

Профессор снова замолчал, решив, видимо, что выданной информации для меня достаточно. Выждав с четверть минуты, я осторожно спросил:

— Вы сказали, что у вас была семья. Что с ней стало?

— С ней все нормально. Примерно раз в месяц я навещаю бывшую жену и дочерей. Ну и перечисляю им деньги, разумеется. Они ни в чем не нуждаются. Все так, как я когда-то и хотел, — на последних словах в голосе профессора явственно пробилась грусть.

Вопросов у меня больше не было. Вернее, они были, но задавать их мне уже не хотелось. Мне стало ясно, что Шой не ответит или же вывернется так, что я останусь в дураках. Казалось бы, он рассказал обо всем, но совершенно не упомянул о многих важных деталях. Как и когда его освободили из плена и что он там пережил? Почему после освобождения решил заниматься именно кибертехникой, а не чем-то иным? Как достиг таких высоких результатов, что даже успел получить звание профессора? И почему все вокруг его безоговорочно уважают, ведь даже искин, призванный всюду бдить и все контролировать, отказывается от своих протоколов, стоит профессору сказать лишь слово?

— Что ж, могу сказать, что с тобой все в порядке, — вывел заключение Шой, встав со своего места и начав отсоединять от меня провода и шнуры. — Будет лишь одна рекомендация: когда появится возможность — укрепи нервную систему. Данное улучшение лишним никогда не будет. Со всеми остальными рекомендациями по развитию организма посредством комплекса «Зокх-1» можешь ознакомиться в справочном разделе.

— Спасибо, профессор, — кивнул я.

— Возвращайся к себе. Выйдешь через главный вход. Я сейчас позову охранника, и он тебя проведет. Удачного вечера.

Я еще раз поблагодарил профессора и покинул лабораторию со странным ощущением недосказанности.

Глава 14

Я сидел за своим рабочим столом в окружении разнообразного оборудования, помигивающего разноцветными лампочками. Посреди кабинета стояло в положении «полулежа» кресло. В нем находился человек. К его голове и рукам были подведены медицинские провода. Он мне отдаленно кого-то напоминал, но кого именно, вспомнить я никак не мог.

— Кроме того случая при установке нанитов, других жалоб нет? — спросил профессор, который сидел подле пациента и рассматривал трехмерную проекцию фигуры человека.

— Нет, — ответил он. Хотел было сказать что-то еще, но слова будто застряли у него на губах, и он что-то невнятно промычал.

— Отлично, — протянул Шой Рогинев и повернулся ко мне. Медленно кивнул.

Этот кивок мог означать только одно — запуск сканирующего протокола. Через секунду в голове появилась чужая мысль, безоговорочно требующая, чтобы я запустил дополнительный скрытый протокол подчинения. Не любил я, когда профессор использовал на мне свои псионические фокусы, но поделать ничего не мог. Я глянул на свой голомонитор и начал вводить команду за командой на виртуальной клавиатуре. Получилась какая-то тарабарщина, но я знал, что она означает что-то важное.

— Итак… Сейчас тебе будет немного неприятно, но это нормально. Мой ассистент запустил специальную процедуру проверки. С помощью нее мы определим, что