class="p1">Парикмахер направился к выходу и вздрогнул, когда в спину его воткнулась стрела дополнительной информации.

— Два дня назад он вносил деньги. Не на книжку, а на счет спортлагеря.

— Это уже неважно, — сказал Август Янович. — До свидания, Шурочка.

Август Янович был одинок. Никто не ждал его дома. Никто не видел, как неугомонный старик до двух часов ночи рисовал на кассовом листе кружочки и вычерчивал линии. Иные линии были прямыми и сплошными, иные извилистыми и пунктирными. Все вместе было похоже на паутину, в центре которой вместо паука сидел кружочек с буквами «А. П.».

Вот какая карусель завертелась в Кулеминске благодаря неугомонному Августу Яновичу; но, в отличие от настоящей карусели, она пока вращалась без музыки. Ничего, скоро будет и музыка…

День 8-й

Испытание искусством

Шел третий день пребывания Феликса в спортивном лагере.

Феликса и Бориса видели только вдвоем. Из этого можно было понять, что они большие друзья. Те, кто помнил историю с пузырями и видел нападение Феликса на Дегтярева, считали даже его главным из них двоих. Но никто проникнуть в их компанию не пытался. Парочка держалась особняком, это было видно.

Лишь один Борис замечал, как меняется Феликс. Какая-то невидимая работа шла у него внутри. Он подчинялся Борису, но уже стремился к самостоятельности. Он догадывался, что не с Бориса начинается мир и не Борисом заканчивается. Его все больше интересовали другие ребята, особенно девочки.

Но жизненный опыт Феликса был еще слишком мал. Он не знал забавных историй, а пузыри пускать ему запретили. Он не знал, как еще заставить девочек засмеяться, а потому молча, но упорно разглядывал их за столом, забывая о еде.

Девочки, разумеется, все это замечали. Девочкам было иногда даже слегка неловко, несмотря на их закаленность. Взгляд этого мальчишки просто кричал о… Впрочем, о чем могут кричать взгляды мальчишек, девочки не догадывались, они знали об этом совершенно точно.

На третий день девочки поняли, что Феликс их чем-то интересует. Не в том вовсе смысле, о каком могут подумать иные. Они видели, что Феликс отличается от других, но не могли понять точно, чем именно. Феликс интересовал их, как ребус.

Впрочем, у нас, на Земле, когда девочки начинают разгадывать такие ребусы, тут не так уж далеко и до того самого смысла.

Но одно дело — интересоваться, а другое — как проявлять интерес.

Девочки держали Феликса в черном теле.

— Ну что ты на меня смотришь? — сказала Феликсу девочка с косичками. — У меня даже суп в горле застрял. Ты не можешь смотреть в другую сторону?

— Могу, — ответил Феликс. — Но мне хочется смотреть на вас.

Вот в этом и заключалась странность Феликса — то, что нормальные люди обычно пытаются скрыть, он говорил прямо. Бывают, конечно, люди, которые умеют острить с серьезными лицами. Но Феликс говорил правду. Это было совершенно ясно. Нельзя сказать, что девочки были в восторге от такой прямоты. Но скажем так: противно им тоже не было.

Девочка с длинными волосами была не столь красива, как ее подруга. Поэтому жизнь приучила ее думать немного быстрее. Она первая поняла, что Феликс может выпалить и не такое. Она сообразила, что на тему, кто кому нравится, Феликсу нельзя задавать прямых вопросов. Кроме того, она первая осознала свою власть.

— Ешь, — сказала она. — И не мешай нам обедать.

Феликс послушно принялся за еду. Но длилось это недолго. Молчащий Феликс тоже почему-то не устраивал девочек.

— Твой друг всегда такой молчаливый? — спросила Бориса девочка с длинными волосами. На Феликса при этом она не смотрела.

— Всегда, — коротко ответил Борис.

— Почему?

— А тебе-то что?

Девочки к грубостям не привыкли. Кроме того, они умели за себя постоять.

— Оставь ты его в покое, — сказала девочка с косичками. — Разве ты не видишь, что он из деревни.

— А ты прямо из Москвы? — огрызнулся Борис. Он понимал, что лучше бы промолчать. Но ведь и у кулеминцев есть свое самолюбие. Кроме того, Борис невзлюбил девочек с самого начала за то, что они прямо-таки излучали спортивное мастерство.

— Мы не из Москвы, — небрежно ответили Борису. — В Москву мы поедем только в июле, на первенство СССР.

— Смотри, не займи случайно первое место, — съехидничал Борис.

— Первое не занять, — сообщили Борису с таким смирением, что ему захотелось слегка врезать девочке ногой по ее спортивной коленке. — Разве что третье, в крайнем случае — второе.

Девочки не знали, чем озабочен Борис. С первой встречи за столом он показался им угрюмым и молчаливым. Такие ребята девочек не интересовали. Слова «первенство СССР» и «второе место» были адресованы Феликсу. Но Феликса они не сразили по вполне понятной причине. Феликс продолжал молчать. Это было уже похоже на оскорбление.

— Пойдем, Тома, — сказала девочка с косичками. — Вообще-то, не плохо было бы пересесть за другой столик… Как ты думаешь?

— Можно пересесть… — согласилась подруга, растягивая слова и давая тем самым время Феликсу осознать их ужасный смысл.

Феликс осознал.

— Не нужно пересаживаться, — с испугом сказал Феликс.

Испуг был отмечен не без удовольствия. Девочки и не ожидали столь быстрой победы. Впрочем, для чего нужна им эта победа, они и сами не знали. Просто так, победа ради победы. А ведь девочки рисковали: даже очень спортивным девочкам не разрешают менять столы без причины. Что, если бы их не попросили остаться?

Но девочкам и этого показалось мало. Им хотелось еще и прищемить нос Борису. Сам по себе Борис был нужен им не больше, чем стул, на котором он сидел. Но девочки привыкли быть первыми на финише любого забега.

— Можно и не пересаживаться… — согласилась девочка с длинными волосами. — Но мы боимся, что надоели твоему другу, — добавила Тома. — Верно, Ира?

— Да, — подтвердила Ира. — Я просто ужасно его боюсь.

Девочки хорошо понимали друг друга. Не сговариваясь, они разыгрывали спектакль на тему «укрощение нахала». Феликс принимал все за чистую монету.

— Девочки не могут надоесть, — твердо сказал Феликс. — Девочки лучше всех.

—