Защитники Балаклавы и особенно те, кто оборонял крепость, были горды своим исключительным географическим расположением. Они были самым южным бастионом гигантского фронта Великой Отечественной войны, огненной полосой перерезавшего всю великую страну, растянувшегося изгибами на тысячи километров от южного Черного моря до вечных льдов Северного Ледовитого океана. Фронт пролег от стен древней Генуэзской крепости до кремнистых, седых от мороза берегов полуострова с мирным названием Рыбачий. На юге, как и на далеком севере, эти крайние точки гигантского фронта стойко и отважно защищали моряки, сошедшие с боевых кораблей на берег. Под Балаклавой, презирая смерть, сражалась бригада морской пехоты Черноморского флота, а в скалах Рыбачего — бригада моряков Северного флота.

Но была меж ними хоть и небольшая, но существенная разница.

Североморцы выстояли, сдержали яростный натиск специальных горных подразделений вермахта и не отступили ни на шаг. Стиснув зубы, находясь в невероятно тяжелых условиях, они так и не позволили хваленым немецким егерям топтать нашу землю. Это был единственный участок великого фронта, на которой гитлеровским войскам за все четыре года невероятно жестокой войны не удалось перейти Государственную границу Советского Союза.

А на юге немецкие войска все-таки ворвались в Крым и подошли почти вплотную к городу русской славы…

Но на этом их дальнейшее продвижение застопорилось. И надолго! На всех участках обороны Севастополя шли бои, невероятно тяжелые и кровопролитные. На южном участке обороны они были особенно жаркими. Моторизированные части вермахта с танками и артиллерий при активной поддержке авиации пытались прорваться по Ялтинскому шоссе в Балаклаву и выйти к Севастополю. По нескольку раз в день, словно грозные штормовые волны, следовали яростные атаки, но каждый раз они захлебывались, и враг, неся большие потери, откатывался назад. В Балаклаву немцы так и не прорвались.

На их пути встала Генуэзская крепость.

Трижды она переходила из рук в руки. Трижды фашисты врывались под ее сумрачные своды и трижды были выбиты и сброшены вниз. Черноморцы закрепились в крепости и по-хозяйски обживались в ее казематах. Они уверенно говорили:

— Здесь мы навсегда!

А моряки-пограничники добавляли:

— Этот рубеж, доверенный нам, та же граница!

А границу мы привыкли держать на замке!

И их слова не расходились с делом. Они словно вросли в эту скалу и сами превратились в кремень. За все 250 огненных дней и ночей легендарной обороны Севастополя защитники древней крепости не отступили ни на шаг, не сдали врагам ни одного метра крымской земли, как и их братья по оружию моряки-североморцы на другом конце гигантского фронта войны. Это был единственный участок Севастопольской обороны, единственный рубеж, преодолеть который, несмотря на все усилия и яростные натиски, ни немецкие, ни румынские части так и не смогли.

4

Едва успели моряки и пограничники расположиться в сумрачных казематах крепости, как последовала команда:

— Всем, кроме окопных вахтенных, на построение!

Выстроились на площади внутри крепости. Внешний вид у защитников был не ахти какой. Кто — в пилотке, кто — в шапке-ушанке, кто — в бескозырке, кто — в фуражке. И одеты бойцы были не лучшим образом. Форменная одежда у большинства основательно потрепанная и изрядно поизношенная. Заросшие, давно не бритые лица. Зато вид бравый и сияющие глаза людей, прошедших тяжелый путь, выдержавших нелегкие испытания.

Горстка моряков, это остатки отдельного батальона первого полка морской пехоты. На правом фланге выделялась рослая фигура Чернышева. Именно он помогал Сталине обустраиваться в каземате крепости и, подняв свой увесистый кулак, повторил слова, сказанные им еще совсем недавно, в последнюю мирную субботу:

— Если кто хоть пальцем тронет, будет иметь дело со мной! Понятно?

Батальон в конце сентября был направлен на Перекоп, где моряки отчаянно сражались, удерживая свою позицию, но немцы прорвали оборону на фланге, смяли соседние пехотные части. Вырвавшись из окружения, остатки батальона почти месяц с боями пробивались сюда чуть не через весь Крым, протопали по степям и горным перевалам с севера на юг. Их вывел политрук Шаронов.

Морские пограничники (их было заметно больше) тоже хлебнули военного лиха. Они защищали подступы к Крымскому предгорью, потом вели тяжелые оборонительные бои под Судаком, держали оборону под Алуштой, сдали ее, потом отбили, и снова им пришлось отступать с боями, под бомбежкой, пробиваться по южнобережному шоссе и горным перевалам к Севастополю. Их вывел старший лейтенант Караганов.

— Смирно! — подал он общую команду и, лихо вскинув руку к выгоревшей на солнце пилотке, зашагал навстречу командиру полка.

Майор Рубцов, командир полка морских пограничников, резко выделялся своим внешним видом. Стройный, моложавый, подтянутый, с безукоризненной военной выправкой. Одет строго по форме, даже белоснежная полоска виднелась из-под воротника гимнастерки. На голове — почти новая фуражка с зеленым верхом. На груди — орден Красной Звезды.

Он, выслушав доклад лейтенанта, молча прошелся вдоль застывшего строя. Моряки и пограничники, хмурые, уставшие, потупив глаза, молча отводили взгляды. Они все понимали и без слов.

— Приветствую вас, храбрецы, с прибытием! Вы доблестно сражались и заслужили высокую похвалу, — сказал Рубцов и задал вопрос: — А кто это умудрился такую надпись соорудить?

Моряки насторожились, ожидая разноса. Из строя вышел Василий Тюрин.

— Мы сообща, товарищ майор!

— Надпись хулиганская… Хотя по смыслу правильная!

В строю заулыбались.

— Но сами на кого вы похожи? Что за вид? Отряд лихих разболтанных партизан? А может, остатки банды атамана Махно? Когда последний раз брились? Или это маскарадные костюмы, чтобы пугать фрицев?

Из задних рядов послышались обиженные голоса:

— Так мы ж, товарищ майор, были без тылов…

— Без хозяйского обозу!

— Пехом перли и всю оружию на себе тащили!

Старший лейтенант Караганов резко оборвал оправдательные реплики:

— Разговорчики!

Майор Рубцов, выдержав паузу, сказал приказным тоном:

— Севастополь защищает армия! Красная Армия в полном смысле этого понятия! И вы с сегодняшнего дня являетесь согласно приказу отдельным сводным батальоном полка морских пограничников, которым мне предписано командовать. Командовать батальоном будут старший лейтенант Караганов и политрук Шаронов. Представлять их вам, полагаю, не надо, вы с ними познакомились в боях. Дальше. Нам доверено защищать южный участок обороны Севастополя, а вашему батальону вообще выпала особенная честь сражаться на самом южном фланге, на самой крайней точке великого фронта войны! Соображаете? Из поколения в поколение будут передаваться рассказы о том, как вы героически, с твердой непоколебимой верой в победу, в наше правое дело, презирая смерть, стояли у гранитных скал этой древней Генуэзской крепости! Следовательно, и вид у вас должен быть соответствующий!