месте. Или же сначала школу построили, а потом уже район стал таким, не знаю. Так или иначе, но школа находилась именно там. Лучи полуденного солнца заливали спортплощадку, возле которой стояли и курили дети, не очень похожие на школьников.

У школьных ворот слонялась еще одна компания подростков. Когда я проходил мимо них, они тут же принялись задирать меня, толкать и спрашивать, чё я сюда пришел. Я сказал, что мне нужно увидеться с Колобком. Больше спросить о Гоне было не у кого. А Колобок мог знать, куда тот направился и где его могли принять как своего.

Я увидел его издалека. Он подошел неспешно, никуда не торопясь. Тень от его худощавого тела была длинной и острой, как шампур. Когда он приблизился, можно было хорошо разглядеть, что его голова, кисти рук и ступни непропорционально большие: как будто с тонкой ветки свисают огромные плоды. Колобок качнул головой, и его дружки тут же бросились шарить у меня по карманам, попутно не забывая отвешивать тычки по ребрам. Убедившись, что ничем ценным у меня разжиться не получится, Колобок спросил:

— Ну и какие могут быть ко мне дела у такого скромняжки, как ты?

— Гон пропал. А ты можешь знать, где он. Не переживай, взрослым я ничего не скажу.

Я сам не ожидал, но Колобок ответил на мой вопрос сразу и прямо:

— Стальной Жгут. — Парень повел плечами, покачал головой вправо-влево, пару раз громко хрустнув шеей: — Гон твой, похоже, к Стальному Жгуту подался. Сразу говорю, я тут не при делах. Куда мне со Жгутом тягаться: как ни крути, я ж пока еще школьник. — Словно в доказательство своих слов Колобок скинул с плеча рюкзак и похлопал по нему для пущей убедительности.

— И где он?

Мне по-прежнему почему-то не хотелось произносить прозвище Стальной Жгут вслух. У Колобка рефлекторно дернулась щека.

— Что, найти его хочешь? Я бы не советовал.

— Да, хочу, — коротко ответил я. Мне не хотелось тратить время на разговоры.

Колобок замялся, поцвиркал языком, но наконец назвал небольшой портовый город неподалеку на побережье.

— В общем, там на рынке где-то есть старая обувная лавка. Не на виду, по закоулкам искать надо. Я сам там не был, слышал только, что бальная обувь там вроде продается. Ну которую надевают, когда танцуют. Больше ничего не знаю. Все, желаю удачи. Хотя тебе она вряд ли поможет.

Колобок сложил пальцы пистолетом, приставил к моей голове, вроде как стрельнул, издав: «Бам! Бам!» — и вразвалочку пошел восвояси.

65

Дора успела застать меня дома, куда я заскочил перед тем, как отправиться на поиски Гона. Она некоторое время сидела молча, пока наконец не произнесла:

— Извини, если б я знала, что вы с ним друзья, я бы так на него не накинулась. Хотя, знаешь, его все равно кто-то должен был остановить, по-любому! — Поначалу она говорила тихо, но потом ее голос обрел силу. — А вот что я действительно понять не могу, так это как ты подружился с таким типом, как он!

«С таким типом, как он». Да, «таким типом» его считали все. Более того, я сам тоже так считал. Я повторил Доре те же слова, которые до этого говорил доктору Симу.

— Я думал, что если лучше узнаю Гона, то, возможно, сумею понять, что случилось с мамой и бабулей. И тогда в мире для меня станет на одну тайну меньше.

— Ну и как, сумел понять?

Я покачал головой:

— Нет. Но я получил кое-что взамен.

— И что же?

— Гона.

Дора недоуменно пожала плечами:

— Допустим, но почему его должен искать именно ты?

— Потому что он мой друг.

Это был ее последний вопрос. И мой последний ответ.

66

Ветер с моря был соленый и доносил запах рыбы. Это был запах, стирающий пространство и время. Он спутывал времена года и направление движения. Ветер словно подталкивал меня к рынку, и я растворился в нем, проскользнув мимо людей, выстроившихся в очередь перед популярным рестораном, где готовили курицу в кляре.

Из Колобка вряд ли бы получился хороший гид: его объяснения мало чем помогали. Кого бы я ни спрашивал, никто не знал, где находится лавка, торгующая бальными туфлями. Я все бродил и бродил по рынку, пока не заблудился в лабиринте закоулков. У меня голова шла кругом от растерянности, я не знал, куда идти, поэтому просто двинулся, куда глядят глаза и несут ноги.

Зимой темнеет быстро: казалось, что только начало смеркаться, а уже наступила непроглядная темень, как в полночь. В этой темноте до меня донесся какой-то странный звук — то ли визг, то ли скулеж новорожденного щенка. Несколько раз к этому звуку примешивались чьи-то голоса и смех. Я повернул голову в ту сторону и увидел вход в темное здание.

Источником звука оказались обшарпанные металлические двери, болтавшиеся и дребезжащие на ветру. Снова послышался смех и звук разговоров. Внезапно по мне волной прокатилось какое-то странное чувство. Я попытался для себя сформулировать его сущность или хотя бы подобрать название. Это чувство было мне знакомо, я точно сталкивался с ним раньше. Но слова к нему я подобрать не мог.

В этот момент двери со скрежетом распахнулись и из них со смехом, криком и гиканьем выбежала шумная толпа подростков: кто-то был моего возраста, кто-то на два-три года старше. Я быстро прижался к стене, и они пронеслись мимо, растворившись в ночной темноте. Меня снова накрыло какое-то подозрительно знакомое ощущение.

Мой взгляд наткнулся на пару блестящих туфель, валявшихся на полу возле входа. Это были роскошные шпильки, все усыпанные золотистыми блестками. Подойдя поближе, я перевернул их и потрогал: подошва была из очень мягкой кожи. Похоже на туфли для латины. И они словно дали мне знак и указали путь: рядом оказалась лестница, ведущая куда-то вниз. Я стал осторожно спускаться по темным ступенькам, пока не уткнулся в кучу старых коробок, наваленных чуть ли не до потолка. За ними оказалась еще одна массивная железная дверь, запиравшаяся на огромный засов, тоже железный. То есть с этой стороны открыть было можно, но пришлось долго возиться с заржавевшим замком, пока дверь с трудом не поддалась.

Передо мной развернулась картина ужасного бардака: в запущенной комнате повсюду были грязь, мусор и какой-то хлам, как на свалке. Понятно, что это какое-то тайное укрытие, но чем они тут занимаются, определить было сложно.

В углу что-то зашуршало и зашевелилось. Через миг наши глаза встретились — это был Гон. Маленький и потрепанный Гон.