Демьянов схватился руками за решетку и тряхнул ее с такой силой, что она зашаталась:

– Ах ты черт легавый! Я тебе горло перегрызу!

– Ты сначала эту решетку перегрызи, – сказал, тоже побледнев, сыскной надзиратель. – Не хочешь, чтобы твоему Сысою очко проткнули, рассказывай про Симанова. Завтра утром к тебе следователь придет, формально допрашивать, если ты ему про то, как семью в Поповщине вырезал, не расскажешь, вечером твой сын в Спасской части сидеть будет. Там его и отжурлят [47].

После того, как Васильеву и Цареву зачитали протокол допроса их главаря, они начали рассказывать, словно стараясь обогнать друг друга. Шереметевский освободил от занятий самого бойкого писца, обладавшего навыками стенографии, чтобы тот не упустил из их рассказа ни одного слова.

Через несколько дней начальник сыскной лично диктовал канцелярскому служителю Шварцу акт дознания:

«В ноябре прошлого года, в то время, когда Васильев содержался в Спасской части под арестом, арестанты, в числе коих были крестьяне Михайловской волости Николаев, Андреев и Богданов, беседовали между собою о богачах, у которых можно было бы поживиться деньгами. Николаев, между прочим, сообщил, что в деревне Поповщине, Порховского уезда, живет богатый крестьянин, торговец льном Симанов, ранее державший его, Николаева, в работниках, что он человек старого закала и что деньги поэтому у него хранятся в избе, в железном сундуке, который нетрудно взять. С этого времени у Васильева начало созревать намерение ограбить Симанова. По окончании 26 декабря срока ареста, Васильев был отправлен этапом в Рязанскую губернию, но оттуда немедленно возвратился в Санкт-Петербург. Здесь он встретился с бежавшими с каторги Павлом Демьяновым, по кличке Павлушка-Ермак (ранее ему знакомым), и Владимиром Царевым и поделился с ними мыслями об ограблении Симанова. Вместе они стали обсуждать план задуманного преступления. Их сговор происходил на квартире рабочего Солнцева, проживающего по Петергофскому шоссе, в д. № 58.

16 или 17 января, Васильев и Царев, переодевшись приказчиками, отправились на станцию Дно, чтобы разведать обстановку. Прибыв к Симанову, они завели с ним разговор о покупке льна, а сами внимательно осмотрели его избу. Выведав все, что им было нужно, они объявили хозяину, что для окончательных переговоров приедут с купцом, и отправились восвояси. 23 января на станцию Дно они прибыли уже втроем – Васильев, Царев и вместе с ними Ермак; при них было два молотка и самодельный кинжал. Подрядив извозчика Иванова, они отправились к Симанову. Был уже поздний вечер, когда они прибыли к нему и опять стали вести переговоры насчет льна. Симанов угостил их чаем и ужином и предложил им переночевать. С чердака хозяева достали перину, на которую и легли спать все трое приезжих. Огонь был потушен, и через несколько времени все, кроме преступников, заснули. Первым поднялся Васильев. Он взял из-под лавки, на которой спала сноха старика Симанова, ранее замеченный им топор и ударил ее топором по виску. В то же время поднялись Демьянов и Царев, которые связали старших Симановых, а потом стали наносить их внукам удары молотком и кинжалом без разбора, кому попало. Поднялся страшный крик, и стали раздаваться мольбы о пощаде, но пощады никому не давалось. В избе было темно. Васильев зажег потом лампу и увидел, что невестка Симанова еще сидела с разбитой головой. Ударом топора по голове он покончил с ней, и она, мертвая, повалилась на пол. Царев убивал в то время кинжалом малолетних детей; так, бывшему в люльке 9-месячному ребенку он четыре раза вонзил кинжал в тело, пронзив его насквозь. После этого Ермак и Царев стали пытать стариков Симановых, вопрошая у них, где еще, кроме сундука, спрятаны деньги и иные ценности. Они жгли им пятки, кололи кинжалом, наносили удары. Все это зверство продолжалось с полчаса. Старики молчали, что привело бандитов в бешенство, и они выкололи им глаза, а потом Васильев нанес Ивану Симанову удар обухом топора по голове…»

Заметив, что стук «ремингтона» прекратился, Шереметевский оглянулся на Шварца. Тот прислонился к стене и безвольно опустил голову.

– Иван Карлович, что с вами? Эй, Тихон! – крикнул начальник служителю. – Срочно беги за фельдшером.

Когда служитель убежал, Шереметевский набрал в рот воды из графина и прыснул на Шварца. Тот стал подавать признаки жизни. Прибежавший фельдшер, велев открыть окно, развязал ремингтонисту галстук и стал совать ему под нос дурно пахнущую ватку. Наконец Шварц окончательно пришел в себя.

– Что же это вы, любезный, размякли? – укоризненно покачал головой Леонид Алексеевич. – А третьего дня просили меня в надзиратели вас определить! Какой же из вас надзиратель? Надзирателям трупы взаправду видеть приходится, а вы от одного их описания чувств лишаетесь! Сидите уж на своем месте. Полегчало вам? Тогда давайте продолжать, там более ничего страшного не будет.

Сконфуженный Шварц щелкнул кареткой. Шереметевский вновь начал диктовать:

«Убив всех Симановых, хищники вынесли из избы железный сундук, в котором, по словам Николаева, должны были храниться деньги. В конюшне убийцы выбрали одну из шести лошадей, запрягли ее в сани, взвалили на них сундук, после чего поехали на станцию Дно. Поезд отходил в 6 часов утра, и потому они сильно торопились. Не доезжая до станции полторы версты, они остановились, сняли с саней сундук и, отнеся его в сторону, закопали в снег. Оставив затем лошадь на произвол судьбы, они поспешили на станцию. Через два дня на станцию Дно заехал Солнцев понаведаться, что говорят об убийстве; через несколько дней он вновь поехал туда уже с Васильевым, который сбрил бороду и переоделся в другую одежду. Они взяли с собою мешок, два зубила и свечку. Ночью они разыскали сундук, с помощью зубил открыли его и, при зажженной свечке, стали рассматривать его содержимое. По словам Васильева, денег оказалось всего 195 рублей, которые они и взяли, а две сберегательные книжки и разные документы оставили в сундуке. Оттащив сундук со старого места шагов на 70, они снова зарыли его в снег. В ходе дознания Васильев изъявил желание показать место, где они зарыли сундук. Для проверки его показаний мною на станцию Дно были отправлены полицейские надзиратели Кунцевич, Абакумов и Клейн. Сундук чинами вверенной мне полиции действительно был найден в присутствии понятых в том месте, которое указал Васильев. По факту обнаружения сундука, в соответствии с требованиями ст. 258 Устав. Угол. судопроизводства составлен надлежащий протокол, который к настоящему акту прилагается. По делу задержаны и содержатся под стражею Васильев, Царев, Демьянов (по кличке Ермак), Солнцев, Николаев, которые все, за исключением Солнцева, не признающего себя ни в чем виновным, сознались в том, какое каждый из них принимал участие в данном убийстве.

Дознание по этому делу производилось под моим личным наблюдением.

Начальник С.‐Петербургской Сыскной Полиции надворный советник Л. А. Шереметевский».

Через месяц Кунцевич, поглощенный мыслями о новом розыске, зашел в отхожее место. На конвой у дверей он не обратил внимания.