Затем словно уснул на весь день — тишина. Я то и дело к себе прислушиваюсь, даже пёс, то есть Куджо проникся, смотрит на меня так серьёзно, тоже ждёт. И вечером началось снова. Несколько минут активности, тишина, а затем снова… Чудесно. Чудесно, если не думать о том, что нас ждёт впереди.

— Я стараюсь, — сказала я животу задрав майку. — Ты там тоже не оплошай, ладно? Я так тебя родить хочу…

И да — я уподобилась Юле. Когда Юрка приехал вечером, привёз мороженое мне, игрушки и корм для собаки, я промолчала. Мне кажется, ему легче будет принять результаты обследования, какими бы они не были, если ребёнок не будет для него таким живым и реальным, как для меня сейчас. А я сильная, я смогу…



Я с трудом понимал, что я делаю. Понимал только одно — если уж я вляпался каким-то образом в это странное семейство, мне нужно сделать все возможное, чтобы её члены друг друга не убили, и по возможности не свели с ума.

Я крайне редко пил. Напивался и того реже, если не вспоминать тот период, когда мы С Юлей были врозь, и я пытался залить и тоску по ней, и свою вину. Запить не вышло, но не в этом сейчас дело. Я отвёз Владку на дачу, а потом тупо напился. Сильно. Так, что впору задуматься, как бы не спиться к концу этой беременности, когда бы он не наступил. Сидел, пил, курил, хотя вроде как курить нельзя. Но ночь глубокая, я в баре один из немногих клиентов, все делают вид, что не замечают, что меня полностью устраивает. Подумалось вдруг, Юля опять волноваться будет. Будет ли? Не все равно ли мне? Ответов на вопросы не было.

Домой тащился медленно и зачем-то пешком, по лестнице. И не сообразить, что я — время тяну или просто спьяну забыл, что лифт в доме имеется. Вошёл в квартиру, шумно выронила связку ключей, потом уселся на пол и принялся снимать ботинки. Прелестно же. Грохот произвёл препорядочно, Юля не вышла. Спит?

— Я не сплю, — сказала она, словно в ответ на мой вопрос, стоило мне пройти мимо комнаты. — Где ты был?

Я вошёл, включил свет, хотя наверняка ей по глазам резануло.

— Зачем ты лжешь? — устало спросил я.

Юля села в постели, одеяло сползло, обнажив хрупкие плечи, грудь, нетронутую младннческим ртом, идеальную. И ничего нигде не отозвалось… куда делось, было же?

— Я не лгу. Я просто стараюсь лучше, так, чтобы для всех.

— Давай ты просто будешь говорить правду, а я сам решу, что для меня лучше?

Глаза у Юльки полыхнули, но она взяла себя в руки. Чтобы не случилось, внутри неё все ещё оставалась та Юля, которую ещё не изуродовала гонка за ребёнком, та, что не ломалась, та, что щедро делилась своей уверенностью. Моя Юля. Только сука, так глубоко внутри, что не разглядеть, только мгновениями если… Юля промолчала. А во мне столько гнева было, столько злости, а сейчас пшик — перегорело. Бесконечная усталость только плещется, которой я до краёв полон, и приправлена она разочарованием. У разочарования вкус горечи, я чувствую его на губах, на языке…

— Я не буду вонять тебе табаком и алкоголем, — сказал я. — Ты спи, я пойду.

Взял свою подушку и пошёл в кабинет. Тут диван, не очень удобный, но мне сейчас насрать. Я просто хочу принять горизонтальное положение, у меня нет сил даже на то, чтобы снять брюки. Деградация, как она есть. Я свалился на диван, понял, что по пути потерял подушку, но плюнул и на это.

— Юра, — позвала Юлька из темноты, откуда-то из коридора. — Куда ты увёз её? Я звонила, она не отвечает мне. Ездила… сосед этот непонятный сказал, что ты увёз её с собой.

Она все говорила что-то, сначала я различал слова, потом они превратились просто в монотонный гул. Отвечать я не стал. Утром… В конце концов мой мозг сдался и вырубился, слава богу. Похмелье наутро было ужасным, что не удивительно. Притопал на кухню, там кофе, таблетка и стакан воды. Юля всегда знала, когда я проснусь, неудивительно. Все же, столько лет вместе…

— Спасибо, — поблагодарил и выпил все по очереди, и таблетку с водой, и начинающий уже остывать кофе.

Юлька молчала, тарабанила пальцами по столу. Это жутко раздражало. Я пошёл в душ, в глубине души надеясь, что вернусь, а Юля уже на работу уехала. Но нет, она ждала.

— Что тебе Влада рассказала? — требовательно спросила она.

— Что с ребёнком возможно не все в порядке. И не смотри на меня так, словно дырку прожечь хочешь. Всё, больше она ничего не сказала, остальные твои страшные тайны целы.

Юля отвела взгляд, я даже испугался — что она ещё в себе прячет? Что скрывают её глубины? Жена пришла за мной в комнату, когда я пытался завязать галстук. Пальцы слушали б с трудом, похмелье сказывалось.

— Вызови такси, — попросила Юля. — Не садись за руль в таком состоянии.

И ловко завязала мне галстук, нечаянно коснувшись кожи над воротником рубашки. Пальцы холодные, я даже вздрогнул, что от Юли не укрылось.

— Я сам, — сказал я. — Сам решу.

Буквально мантра. Всё же, лучше поздно, чем никогда. Юлька скривилась недовольно, но возражать не стала, и на том спасибо.

— Скажи мне, — буквально взмолилась. — Скажи мне, где она. Я так не могу, я места себе не нахожу, волнуюсь, мне нужно знать, просто знать, я к ней не поеду, честно…

Глаза блестят лихорадочно. В этот момент я понял, что устал так, что короткий нетрезвый сон не поможет. Не поможет смешная, не настоящая дистанция между спальней и кабинетом. И жгучее желание сбежать, которое появилось внезапно меня тоже испугало. На дачу. Там тихо, хорошо, там пёсик безымянный, Влада, которая смотрит и кажется — все понимает. Что тоже обман, Влада полна тайн. И бежать мне поздно — ну, куда с подводной лодки? Да и чувство вины никуда не делось. Я обещал своей жене ребёнка, правда не ожидая, что этот ребёнок разобьёт вдребезги жизнь всех троих причастных к нему людей. И да, он есть, сейчас малыш есть, чтобы там дальше не случилось. Пока он есть, я должен быть его отцом, а следовательно… наверное, я должен быть тут. Черт, какого хрена все так запуталось?

— Юля, — мягко сказал я, максимально мягко. — Ты понимаешь, что мы сделаем ребёнка инвалидом, даже если сейчас он совершенно здоров? Так нельзя, Юля. Я не удивлюсь, если у Влады от всех этих нервов случится выкидыш. Или нарушения развития эмбриона, которых ты так боишься. Просто дай ей покоя. До обследования она будет вне зоны твоего доступа. На самом скрининге я буду присутствовать, я не позволю двигать себя в сторону. А потом… потом увидим. Но так, как было в последние месяцы больше не будет и тебе придётся с этим смириться. Влада суррогатная мать, а не твоя рабыня, не твоя собственность, она имеет право на жизнь и личное пространство. Всё.

Юля на первый успокоилась. На первый. Но в наших разговорах, которых было все меньше и меньше часто возникали паузы, которые были так ощутимы, и с которыми ничего невозможно было сделать. Я упрямо спал в кабинете, не знаю, кому что пытался доказать, только спина разболелась, словно у старого деда, коим я себя и чувствовал. Юлька спала в детской, видимо тоже из принципа. Наша кровать, сделанная на заказ пустовала. И смех и грех.