Все слушали этот монолог, испытывая чувство неловкости. Морил уставился на Хестевана с таким видом, будто никогда в жизни не слышал ничего подобного, и, судя по выражению лица, это была не просто выволочка, которую мастер устраивает своему ученику, но нечто большее. Маевен не могла не заметить, что Хестеван насмерть испугался внезапного появления реки. Может, он просто срывает на Мориле зло за свой страх. Но тут старик еще сильнее повысил голос:

– А теперь, живо, отдай мне квиддеру, и я запру ее в ящик до тех пор, пока ты не подрастешь и не наберешься достаточно ума, чтобы тебе можно было ее доверить.

Морил стиснул квиддеру и отступил назад:

– Нет. Вы не имеете никакого права…

– Я имею полное право! – перебил его Хестеван, возвысив голос так, как это под силу лишь певцам. Его слова гулко отдавались в близлежащих скалах. – Мой ученик решил позабавиться с могущественными силами, которые нельзя доверять такому сопляку! Да ты и понятия не имеешь о том, что это за квиддера!

– Еще как имею, – возразил Морил. Мальчик снова побелел как полотно, но не собирался сдаваться. – Она принадлежала моему отцу, а не вам. У вас нет никаких прав забирать ее.

Митт почувствовал, что должен вмешаться:

– Подождите. Ведь он не сделал с квиддерой ничего плохого.

Хестеван его будто и не слышал.

– Сейчас же дай мне квиддеру, – потребовал он и резко протянул вперед руку.

– Совершенно ни к чему… – снова попытался влезть Митт, но тут за дело взялся Навис.

Подойдя к менестрелям, он заговорил самым саркастическим тоном, на какой был способен:

– Может ли быть так, чтобы мастер позавидовал своему ученику? Конечно же нет! Или, может, все-таки да?

Хестеван повернул голову и прожег Нависа гневным взглядом. Венд тревожно посмотрел на Маевен:

– Госпожа!

Маевен чувствовала себя совершенно так же, как бывало в школе, когда ей доводилось видеть, как учитель отчитывает ее одноклассников. Хестеван был так похож на доктора Ловиата, что она не могла преодолеть это ощущение. И конечно, если учитель решает отчитать кого-то, никто из класса даже и помыслить не может о том, чтобы вмешаться. Взгляд Венда заставил ее вспомнить, что она вовсе не в школе. Маевен попыталась собраться с мыслями.

– Подождите, – обратилась девочка к Навису. – Э-э-э… Хестеван, я не уверена, что это будет правильно. Не далее как этим утром Морил объяснил мне, что договор об ученичестве у вас заключен с вашей дочерью Фенной, а не с ним. По его словам, он отправился с вами по своему собственному желанию. Разве таким образом он не становится вашим… э-э-э… коллегой, а не учеником?

– Вообще-то, да, – выдавил из себя Хестеван. Старик буквально кипел от негодования. – Но, учитывая его возраст и совершенный проступок, обычный закон вряд ли здесь применим.

Рассерженный, он так походил на доктора Ловиата, что Маевен пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не кивнуть. Как уже не раз случалось в последнее время, она обнаружила, что, похоже, дело зашло слишком далеко для смиренного согласия со стариком.

– Я здесь главная, и заявляю, что на самом деле он не является вашим учеником. И потому я говорю, что вы не можете отобрать у него квиддеру, даже если Морил сделает что-нибудь… сотворит с ее помощью какое-нибудь безумство.

– Тут есть и моя вина, – вставил Митт, но его слова прозвучали очень уж некстати.

После того, что сказал ему Морил, он опасался даже смотреть на Норет. Хестеван вскинул голову и воинственно выпятил бороду в сторону Маевен.

«Вот и еще один обиженный! – воскликнула про себя Маевен. – И Митт тоже глядит зверем. Если ты предводительница, то все тебя ненавидят. И Морил тоже сейчас возненавидит».

– Морил, скажи, ты хотел при помощи квиддеры причинить вред Митту?

Любой другой мальчик начал бы протестовать и объяснять, что Митт вдвое больше, чем он. И потому на Маевен произвел огромное впечатление простой ответ юного менестреля:

– Да.

Она чувствовала себя чуть ли не чудовищем, но хорошо понимала, что, избрав твердую линию поведения, должна выдержать ее до конца.

– Раз так, то кому-то придется взять на себя ответственность за инструмент до тех пор, пока мы не доберемся до Гардейла. Морил, не будешь ли ты любезен передать свою квиддеру Венду?

Невозможно было понять, кто из троих – Морил, Венд или Хестеван – удивился сильнее. Старик отвернулся и полез в повозку, все так же воинственно выпячивая бороду. Морил в первый момент еще крепче прижал к себе квиддеру. А потом, бросив на Митта взгляд, исполненный какого-то непонятного остальным значения, протянул Венду красивый блестящий инструмент. Венд взял его столь почтительно, что могло показаться, будто квиддера сама скользнула ему в руки. Он перекинул потертый кожаный ремень через плечо и посмотрел на инструмент с таким видом, словно прижимал к груди ягненка, спасенного из-под снежного завала. Пальцы левой руки легли на струны, и выглядело это так, будто он ничего не мог с этим поделать.

– Ты позволишь? – спросил он, покосившись на Морила.

– Если сможешь, – ответил мальчик. – Сейчас я принесу футляр.

Правая рука Венда прошлась по струнам, будто погладила голову животного. Он сыграл лишь несколько аккордов и арпеджио, но и этого хватило, чтобы Венд предстал совершенно в ином облике. На его лице появилась слабая, зато искренняя улыбка, оно ожило, исполнилось энергией, которой там и в помине не было несколько минут назад. А еще он теперь отчего-то казался выше и сильнее. В первый раз за то время, что Маевен была с ним знакома, он выглядел счастливым и… опасным.

«Почему же он не мог быть таким с самого начала? – спросила себя девочка, забираясь на лошадь. – Зачем ему понадобилось делать вид, что он не Бессмертный, а такой же, как и все мы, простой человек?» Она попыталась встретиться взглядом с Миттом, чтобы узнать, что он думал об этом, но тот был настолько подавлен стыдом с того момента, как услышал от Морила слово «ревность», что поспешно отвернулся, едва почувствовал ее взгляд. Хестеван, занявший свое обычное место на козлах повозки, глянул на нее весьма неприязненно.

Количество обиженных росло! Девочка решила, что Навис был прав: Хестеван хотел получить квиддеру Морила. Когда же отряд тронулся в путь, она задумалась, почему старый менестрель вообще последовал за Норет, – очевидно ведь, что он ее очень не любит.

Передача квиддеры в другие руки удивительным образом сказалась и на Мориле. Если Венд шагал вперед и выглядел сильным и совершенно непохожим на себя прежнего, то Морил вел себя как мальчишка, которого освободили от уроков. Он вприпрыжку бежал рядом с Графиней, выкрикивая дерзкие и шутливые замечания Митту. Последний отвечал ему тем же, и они оба то и дело заливались веселым беспричинным смехом. Через некоторое время подростки решили ехать верхом по очереди. Когда же Графиня взбрыкивал, пытаясь сбросить незнакомого седока, смеху было еще больше.