Неизвестно, где она ее догнала и о чем две женщины говорили там, в темноте, но спустя несколько минут они обе вернулись.

– По-моему, Сенька, тебе надо извиниться, – сказал дед Влад.

– А я что? Я честно искал. Отрицательный результат – тоже результат. Ну, извините.

* * *

Арендованный микроавтобус уже поздно ночью унес нас всех из Черенкова в Москву, развез по домам. Дед Влад и бабушка Галина еле держались на ногах. Сначала закинули их на Ленинский – они неподалеку друг от друга проживают. Елену Андреевну завезли прямо на вокзал – она собиралась уехать домой с последним ночным, или, в крайнем случае, с первым «Сапсаном». Потом нас с Диней забросили на проспект Мира.

Денис продолжал ночевать у меня на Рижской. До сих пор ничего не было понятно насчет его будущего. Сохранится ли его бизнес на Байконуре? Сумеет ли он переброситься на космодром Восточный? Ничего он не говорил и о наших с ним перспективах. Хотя это не мешало ему (и мне) предаваться любви. Вот и в ту ночь снова: несмотря на усталость и трагизм прошедшего дня, прямо в лифте нашего сталинского дома он начал целовать меня, а потом, ласково снимая одежду, переместил сначала в ванную, а потом в постель.

А семья Радия в ту ночь осталась в коттедже своего покойного деда/отца/мужа в Черенкове. И Арсений (как мы выяснили потом, много позже) продолжил свои изыскания по делу о тройном убийстве.

Не спалось, и он решил порыться в дедушкином столе.

Кончено, разбирать бумаги время еще не пришло. Это будет отдельное занятие. Просмотреть все черновики. И, может быть, собрать посмертный сборник лирики (как предлагали сегодня на поминках), издать его, устроить презентацию. Но это все позже. А сейчас глянуть поверхностно – может, что-то подскажет, кто деда убил. И за что.

Арсений нисколько не смущался, что наехал сегодня на поминках на Елену – и, как видно, зря. Почему он не может произвести изыскания? Подозрительно ведь выглядело, правда? И все равно убийства на Байконуре, Талгата и этого Корчнева, не раскрыты. И деда Радия тоже.

Сене мать постелила в гостевой комнате, но он встал и прошествовал в дедов кабинет. Лакированная вагонка, которой были отделаны стены, придавала кабинету вид шкатулки. Или гроба.

Практически весь кабинет занимали книжные полки. Над письменным столом висела куча фотографий. В основном черно-белые, где дед молодой. На одних в военной форме, на других в гражданке. Молодой, стройный, красивый, веселый. Черно-белые на деревянном фоне в деревянных рамках смотрелись стильно.

Вот одно фото, нерезкое, из конца пятидесятых. Они такие все там эффектные, радующиеся и юные-юные. В ковбойках, белозубые, с густыми черными волосами. Гораздо моложе, чем Сеня сейчас. Четверо. Дед Радий, дед Влад, бабушка Галя. И – Жанна.

Жанна, Арсений знал то давнее семейное предание, была девушкой деда Радия, ее убили в пятьдесят девятом году. И она точь-в-точь похожа на свою родную внучку Вику.

А вот еще черно-белые фото в рамочке. Байконур. Огромный митинг стартового расчета по поводу запуска в космос Гагарина. Была раньше такая традиция: вечером перед запуском собирались все причастные и говорили, как они старались хорошо поработать, чтобы обеспечить полет, и про партийное руководство и Советский Союз. А космонавт благодарил и говорил, что ценит и не уронит. Вот и этот кадр: космонавт на трибуне, а где-то в толпе, в лейтенантских погонах, дед Радий. И дед Влад тоже там присутствовал, но прямо в этот кадр не попал. А бабушка Галина в ту пору (опять-таки по семейной легенде) жила в Москве, в Доме на набережной, с генералом Провотворовым, и впервые в день полета Юрия Алексеевича задумалась об отряде космонавтов, а вскоре туда устремилась.

Вот и она, совсем девчонка, на пикнике на Сыр-Дарье – кажется, как раз в те дни, когда готовили первый женский полет, и Галя точно поняла, что не летит, поэтому лицо у нее в шляпе из газеты грустное-грустное. А рядом, у костерка, угадываются в спортивной одежде Юра Самый Первый, генерал Провотворов и даже главный маршал авиации в семейных трусах.

Дедушкин дом в Черенково Арсений помнил чуть не со младенчества. В девяностые он здесь все лето проводил – тогда тут еще бабка Эльвира царила. Тогда загородный дом вообще считался чудом. У ровесников – в лучшем случае скворечники без удобств на шести сотках. А у деда Радия в имении имелся и газ, и горячая-холодная вода.

Дед с ним на каникулах физикой-математикой занимался, школил нещадно. Здесь, за этим самым столом, Сенька задачки, им заданные, решал. Каждая клякса с тех пор на столе знакома или вот эта вырезанная буква «А» – им, Сенькой, в честь девчонки Алинки из параллельного класса, которая казалась тогда вечной и великой любовью.

С тех пор кабинет и стол не изменились, разве что ноутбук, сейчас выглядящий довольно олдскульно, добавился. Странно, что расследователи смерти деда его не изъяли. Хотя, с другой стороны, при чем здесь он? Не хозяйственное ведь преступление.

Поверхность стола вся прибрана. В деловых вопросах дед был аккуратист. Никаких посторонних бумажек. На столе амбарная книга, называется «96 страниц, книга учета». Молодой человек полистал ее – дневник. День за днем, короткие безыскусные записи. Например: «Второе апреля, Байконур. Вместе с Викой, Сенькой, Владькой. Видели вывоз и вертикализацию ракеты, заброшенные и действующие площадки, запуск. Гостиница Стартовая, знакомство с Еленой. Встреча с Талгатом». Все довольно скупо, без оценок, откровений и деталей.

Сеня порылся в столе. Все бумаги тщательно упакованы в прозрачные файлы по ведомой только хозяину системе. В глаза бросился заложенный в файлик вскрытый конверт, что выглядело странно – кто хранит использованные конверты? Их бросают в мусор, да и дело с концом. А тут – лежит, да еще и файлик для него не пожалели.

Молодой человек рассмотрел конверт. Адресовано сюда, в Черенково, улица Чехова, два, Радию Ефремовичу Рыжову. А пункт отправления – Байконур. И отправитель – какая-то совершенно неизвестная Наира Аркатовна Нурылбекова. А штамп отправления – пятое апреля сего года. Как раз тот самый день, когда они все, и дед Радий в том числе, на космодроме присутствовали. Да, именно вечером пятого в Москву улетали. Нет, бывает, конечно, что из поездок люди самим себе письма пишут, по приколу. Открытки с видами посылают. Но при чем тогда здесь никогда не слышанная, не виданная отправительница, госпожа Нурылбекова?

И потом, послано срочной почтой. Уже седьмого апреля – штемпель о прибытии на почту в поселке Черенково. За два дня до дедовой смерти. Что такое ему, интересно, в этом конверте прислали?

Самое простое, наверное, спросить саму отправительницу. Живой ведь, существующий человек.

Простенькая программка быстро нашла мобильный телефон Наиры Нурылбековой, тем более принадлежал он тому же сотовому оператору, которым сам Сеня пользовался. Надо позвонить, спросить, что женщина деду посылала. Ерунду, наверное, какую-нибудь. Рукопись свою или сборник стихов. Или кассету с демо-записями. Дед нередко воображал себя мэтром, оказывал благотворительность в отношении молодых начинающих бардов.