Когда Сет отбывал срок в федеральной тюрьме Манчестер, как-то по дороге на прогулку прямо перед ним споткнулся и упал парень, с ног до головы покрытый кровью. Очевидно, его избили в душевой другие заключенные. Его даже пришлось госпитализировать, но в итоге он выжил.

Другой риск — вас могут «опустить», то есть превратить в петуха. Если вы в душевой случайно уроните мыло, ярые любители попок тут же набросятся на вас, точно стая голодных кошек [62].

Там, где все пытаются друг друга поиметь, заключенным имеет смысл держаться вместе. Чем вас больше, тем безопаснее и все такое. Группа зэков, тусующихся вместе, называется «семья» или «кентовка». Чаще всего такие группы образуются по расовому или географическому принципу — к примеру, семья нью-йоркцев, семья белых, семья итальянцев и так далее. Обычно (но не всегда) семьи связаны с какой-то бандой — так, внушающее страх «Арийское братство» могло покровительствовать семьям белых парней.

Если семья — это просто группа заключенных, поддерживающих друг друга, то банда — это более организованный союз, который занимается продажей наркотиков, подкупом надзирателей, сутенерством и тому подобным. Поскольку большинство криминальных авторитетов значительную часть жизни так или иначе проводит за решеткой, именно отсюда контролируется многое из того, что происходит на улицах: наркосделки, заказные убийства — что угодно. Между бандами в тюрьмах возникают терки: к примеру, неонацисты из «Арийского братства» не ладят с «Черной партизанской семьей».

«В столовой господствовала сегрегация, — рассказывал Рики Автострада. — Я видел, что все сидят за своими столами — черные, арийцы, мексиканцы. Но единственный раз, когда расизм коснулся лично меня, — тот случай с Тедом Маккормиком. Он был белый, и арийцы ему велели со мной не зависать. Как-то раз, когда меня не было рядом, двое арийцев избили его гасилами».

С другой стороны, Сет нашел союзников там, где не ждал.

«Я встречал совершенно долбанутых отморозков, встречал отмороженных гомофобов, но Джонни Смертник — педик, который умел постоять за свою дырку, — был самым странным из всех. Если требовался надежный человек в разборках — надо было идти к нему, — объяснил Сет. — Ублюдки боялись его до усрачки».

Однажды в тюрьме появились чернокожие новички и, не зная местных расистских порядков, уселись смотреть телевизор в комнате белых. Белые пришли к Сету, а тот обратился к Джонни Смертнику. Сет объяснил новоприбывшим, что здесь гостиная для белых, а черные могут посмотреть телевизор в собственной гостиной на другом конце холла. Они посмотрели на Сета как на психа, но, прежде чем они что-то сказали, Джонни прошипел: «Вы его слышали. Валите отсюда».

Один из черных парней оскорбился.

«Пошел на хер, педрила».

Это разозлило Джонни. Он набросился на обидчика и двинул ему в нос. Полилась кровь. Сет решил вмешаться, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, и оттащил Джонни обратно в его камеру, а остальные белые отправились в другое крыло на переговоры с главным авторитетом черных, чтобы предотвратить масштабный расовый конфликт.

«Джонни Смертнику на все было насрать — вечером того же дня его отправили в одиночную камеру за то, что он во дворе обозвал черных ниггерами, — добавил Сет. — Он, может, и был геем, но еще он был толстокожим деревенщиной, и ему все было до фени».

Со времен Никсона почти все американские президенты — Джордж Буш, Рональд Рейган, Билл Клинтон — участвовали в негласном соревновании, кто больше ужесточит меры пресечения. Клинтон знал, что, если он откажется мериться членами с предшественниками, его сочтут либеральным слюнтяем, так что в 1994 году партия демократов провела новый федеральный закон о преступности, согласно которому штаты получали дополнительные выплаты, если заключенные отбывали не менее 85 % своего срока. Это привело к тому, что население тюрем практически удвоилось. Разумеется, содержание такого количества людей под замком влетало в копеечку, так что правительство стало нанимать частных субподрядчиков. Так тюрьмы превратились в бизнес. Частные компании получали миллионы долларов за содержание в неволе мужчин и женщин. Это одна из немногих вещей (помимо Израиля и военного бюджета), по которым у республиканцев и демократов было полное единодушие. Ох уж эта двухпартийная система!

Если взять группу людей, однажды признанных «неполноценными», и сказать им, что теперь они на равных с остальными, но при этом не дать им никакой поддержки — пусть справляются сами, как умеют, — и заставить их селиться в самых худших районах, где все располагает к нарушению закона, — как думаете, какой будет результат?

«Еще во времена Гражданской войны нам обещали сорок акров земли и мула, но мы их так и не получили, — сказал Росс. — В этой стране черные никогда ничего не получают».

В США живет 5 % всех людей на земле и 25 % всех заключенных — а следовательно, Америка находится впереди планеты всей по количеству зэков на душу населения. Сомнительная честь. В этом отношении Штаты опередили Россию, Китай, Иран и любую из африканских диктатур. Вот уж воистину страна свободы. А учитывая долгую и славную историю американского расизма, неудивительно, что, несмотря на многочисленные исследования, доказывающие, что черные продают и употребляют наркотики не больше, чем белые, более половины всех арестов за наркотики в США приходится на афроамериканцев. В Южной Африке времен апартеида в тюрьмах сидело 853 человека на каждые 100 000 черного населения. В сегодняшней Америке это число составляет 4 919 черных и 934 белых на каждые 100 000. Итого, сегодня в американских тюрьмах сидит больше черных, чем было рабов в 1850-м.

«Заключение по-настоящему открыло мне глаза, — поделился Сет. — В федеральных тюрьмах белые в меньшинстве».

Массовое заключение создает порочный круг: мальчик попадает в плохую компанию, продает наркотики, отправляется в тюрьму. Он выходит на свободу, его девушка беременеет, но работу он найти не может, потому что он бывший зэк, — и что ему делать? Снова продавать наркотики и снова попадать за решетку. Тем временем ребенок растет без отца и начинает шляться по улицам.

А с таким количеством чернокожих заключенных тюремная культура попадает обратно в общество. Они не могут работать, не могут голосовать. И в итоге превращаются в новый низший класс.