Нестор, склонив голову, вышел, не произнеся ни слова. Как только он скрылся, Ларвия бросилась по коридору, ведущему на половину дома, где размещались рабы, и бежала, подхватив тупику руками. Рабы, слышавшие громкие голоса в гостиной, разбежались, чтобы не встретиться с ней и не стать следующей жертвой ее гнева.

Ларвия ворвалась в каморку, находившуюся рядом с кухней, и закрыла рот рукой, увидев распростертого на постели Верига, лежащего лицом вниз: разорванная туника была спущена к талии, открывая широкую спину, исполосованную ужасными красными рубцами; кожа рассечена, из рубцов сочилась кровь; туника клочьями висела на домотканых брюках, которые он так упорно носил, несмотря на то, что это, как и его обруч на шее, сразу выдавало в нем варвара. Светлые волосы потемнели, спина между лопатками блестела от пота. Он лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

Ларвия подошла к постели и села па край рядом с ним, нежно положив руку па сто шею.

Как часто ей хотелось вот так дотронуться до него, увидеть его обнаженный торс, но понадобилось случиться этому несчастью, чтобы осуществилось ее желание. Он выдержал такое ужасное наказание, но ни слова не сказал, чтобы предотвратить его, сохраняя тайну, которую она ему доверила.

Ларвии сдавило горло, она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Но слезы не помогут Веригу – ей нужно быть сильной. Она погладила его волосы на затылке, затем руки с крепкими бицепсами, загорелые и горячие, рассмотрела каждый след удара плетью: по краям каждого рубца кожа была разорвана – его били кожаной плетью с металлическим концом, а не просто веревкой, которой обычно наказывали рабов.

Нестор, конечно, не делал это сам, у него бы не хватило на это сил. За него потрудились более молодые и сильные рабы.

– О, мой милый. Бедняжка, – прошептала она, ее голос прерывался. – Это моя вина. Меня так встревожил своим появлением дед, что не подумала… – голос снова оборвался. – Я приказала Нестору не входить в мою комнату, но он бродит по всему дому, где захочет, не обращая внимания на мои слова, – кажется, считает себя здесь хозяином. Его, старого и немощного, не выбросишь на улицу, ведь он жил с нашей семьей еще до рождения отца, – она замолчала, поняв, что отчаяние делает ее речь бессвязной. – Какое теперь имеет значение, как это случилось? Я прошу у тебя прощения.

Вериг пошевелился, и она, словно испугавшись, отдернула руку. Он перевернулся на бок и поморщился, чуть коснувшись спиной простыни, и посмотрел па нее.

– Ларвия, – хрипло произнес он, протянув одну руку, а второй поддерживая себя.

– Да, – проговорила она успокаивающе. – Это я. Лежи спокойно и не поднимайся. Скоро придет врач.

– Не надо… врача.

– Нет, надо, – она заставила его снова лечь лицом вниз.

– Нестор… хотел… в вашу комнату… должен был… остановить его, – бормотал Вериг.

– Ш-ш, никаких разговоров. Береги силы. Я все уже знаю. Нестор ничего не увидел, должно быть, они благополучно скрылись. А с ним разберусь позже.

Глаза его закрылись, но когда она положила руку на его ладонь, его пальцы сжали ее ладонь.

– Жаль, что так случилось, – прошептала она, кусая губы, удерживая вновь подступившие слезы. – Нельзя было этого допускать, не вовлекать тебя в дела моей сестры. Только посмотри, чем все это закончилось.

Его дыхание стало ровным и глубоким – заснул пли потерял сознание? Хорошо, что она вызвала врача.

Ларвия прилегла рядом с ним на постель и положила голову ему на плечо, стараясь не касаться кровоточащих ран.

Она решила остаться с ним, пока не придет врач.

* * *

Во всех окнах дома Гракхов не было света, за исключением гостиной, освещенных факелами. Марк надеялся, что там продолжают разговаривать сенатор и Септим, а это значит, можно незаметно провести Юлию в спальню друга. Он пронес ее через галерею и опустил босыми ногами на вымощенный плитами тротуар под окнами. Подергав окно, обнаружил, что оно закрыто изнутри, достал нож, осторожно просунул его и отодвинул задвижку, поднял Юлию через подоконник, а затем перепрыгнул сам.

– Подожди здесь, – тихо сказал он. – Пойду найду Септима.

– А что, если сюда кто-нибудь войдет, пока тебя не будет? – прошептала Юлия, выглядевшая бледной, испуганной и угнетенной. Марк почувствовал себя дикарем, тащившим ее ночью, словно мешок с зерном. Ему было понятно, насколько униженной она себя чувствовала: услышав шум, поднятый Веригом у дверей спальни, они бежали из дома Сеяна, как воры, а теперь так же тайком, через окно, пробрались в дом Гракхов.

– Ложись в постель. Любой из слуг, вошедший сюда, подумает, что ты… подруга Септима – он часто приводит женщин домой, его родители смотрели на это сквозь пальцы, лишь бы отвадить его от Субуры.

По выражению ее лица Марк понимал, насколько ей все это отвратительно: их история, начавшись так романтично, превратилась в фарс из комедий Плавта,[28]но не было времени задумываться над этим – необходимо сейчас же найти Септима и как можно быстрее доставить Юлию в атрий, пока Ливня Версалия не бросилась разыскивать свою подопечную.

Марк поцеловал дрожащую девушку в лоб, хотя па ней был накинут его плащ, обнял ее, крепко прижимая к себе, пока дрожь не прошла.

– Так лучше?

Она кивнула.

– Постараюсь вернуться как можно быстрее.

Оставив ее посередине комнаты, сам снова перепрыгнул через подоконник и пошел по галерее, бегом пробежал через сад, завернул за угол и вышел к парадной двери дома; пригладив волосы и поправив одежду, постучал в дверь, надеясь, что никто не заметит отсутствие на нем плаща.

Слуга встретил его и пошел за Септимом. Когда тот появился, Марку сразу стало понятно, что он пьян.

– Марк! Ты все же решил принять наше предложение? Лучше поздно, чем никогда – таков мой лозунг. Пойдем в столовую выпьем.

Марк подождал, пока уйдет слуга, а потом схватил друга за руку.

– Септим, постарайся протрезветь – нужна твоя помощь.

Септим изо всех сил старался сосредоточиться.

– Что случилось?

– Мне с Юлией пришлось поспешно бежать из дома ее сестры, и я привел ее сюда, она в твоей спальне.

Должно быть, эти слова возымели действие – Септим заморгал глазами.

– Здесь, в доме?

В это время в атрий вошел сенатор.

– Мы вошли через окно, – тихо добавил Марк и тепло улыбнулся сенатору Гракху. – Добрый вечер.