— …преступник не должен выглядеть безумцем, — закончил фразу Мур.

— Итак, я задаю вам вопрос, доктор Эгер: возможно ли это?

— Весьма трудно ответить с абсолютной уверенностью. В конце концов, является ли умственное расстройство болезнью души, вырождением рода или дефектом мозга? Ваша версия предполагает радикально новую форму сумасшествия — мономанию, скрывающуюся под личиной рационального ума, который поддерживает и маскирует эту патологию. Такая идея больше подходит к классическому определению зла в чистом виде, чем к маньяку, наносящему внезапный удар ножом. Вы говорите о полном моральном вырождении, сопровождаемом приятной внешностью и трезвым умом.

— Именно так, — подтвердил сыщик.

— Боюсь, это вполне возможно, — ответил доктор.

— Что ж, ничего не поделаешь, — сказал мой друг. — Благодарю за помощь. Прошу меня извинить: у меня еще уйма работы. Плата за оказанные вами услуги — на столе.

Мур попытался вернуть банкноты:

— Мистер Холмс, будучи вашим соседом, я не вправе требовать от вас оплату экстренной помощи.

— Тогда считайте это гонораром за консультацию, — улыбнулся детектив. — Пойдемте, Уотсон. Не будем больше отнимать время у доктора Эгера.

— И вам спасибо, Холмс, — стоя в дверях, сказал учтивый молодой человек. — Если вновь возникнет необходимость во мне, ни минуты не сомневайтесь. Сегодня меня посетили три пациента: двое с бессонницей и один с плохо скрытым пристрастием к наркотикам. Ваш визит скрасил мне день.[19]

Помахав на прощание Эгеру, мы быстро одолели короткий путь до нашего дома.

— Выглядите обеспокоенным, доктор Уотсон, — заметил Холмс.

— Трудно поверить, что такие создания существуют вне беллетристики, призванной напугать читателя, — сознался я, нашаривая ключ в кармане.

— Да, все это плохо укладывается в голове. Мне потребовалось несколько недель, чтобы только допустить возможность подобного кошмара.

— А вы уверены, что наш подопечный принадлежит к этому типу злодеев? — не отставал я, пока мы поднимались по лестнице.

— У меня нет в этом ни малейших сомнений.

— Не представляю, каковы будут ваши следующие шаги. Вы описали настоящего монстра.

— Он не чудовище, не дикий зверь, а нечто несравненно более опасное. Боюсь, когда в человеке извращенность соединена с ощущением собственной правоты, результат получается просто убийственный. У меня возникли опасения, что разыскать такого злодея почти невозможно. Но я сделаю это, Уотсон. Клянусь вам, я его поймаю.

Холмс кивнул мне, пожелал спокойной ночи и, не тратя лишних слов, скрылся за дверьми своей комнаты.

Спустившись из спальни на следующее утро, я обнаружил, что Холмс уже позавтракал. Убрав все подушки с канапе, он свалил их кучей рядом, запасся сигаретами и растянулся на полу с важностью окутанного завесой фимиама языческого божка. На мое приветствие он не ответил. Между восемью и девятью часами я расправился с яйцом и несколькими ломтиками бекона, проглядывая между делом «Таймс» и «Пэлл Мэлл».

— Мне надо переговорить с вами, Уотсон, если у вас есть время, — сказал Холмс, выбрасывая сигаретный окурок в ближайшую пустую чайную чашку.

— Слушаю вас.

Выйдя из-за обеденного стола и взяв сигару из ящика для угля, я удобно устроился в кресле.

— Я не стану испытывать ваше терпение дольше, чем необходимо, но проклятие сыщика-одиночки в том, что у него нет соратника, всегда готового его выслушать, когда проблема становится неподъемной для одного человека. Вы, конечно, заметили, что наше расследование идет по трем направлениям. Первое — и, вынужден признаться, наименее плодотворное — касается фактических преступлений Потрошителя; здесь у нас поразительно мало вещественных доказательств. Хотя визит к доктору Эгеру в целом оказался весьма полезным, наш источник информации, мисс Монк, пока не сообщила сведений, которые позволили бы выяснить место жительства и имя преступника, чтобы арестовать его. Второе направление основано на допущении, что Джеку Потрошителю, кем бы он ни был, доставляет огромное удовольствие мучить нас. Эта идея проистекает из письма, полученного в феврале прошлого года. Создается впечатление, что сочинять издевательские записки для него не менее приятно, чем совершать чудовищные убийства. Впрочем, не исключено, что эта тяга к переписке его и погубит: малейшая зацепка может обнаружить его местонахождение. До сих пор я внятно излагал свои мысли?

— Вполне.

— И наконец — дело об убийстве Марты Тэйбрам.

— Вы по-прежнему считаете, что это дело рук Потрошителя?

— Да, но здесь таится еще одна загадка: темная история Стивена Данлеви и Джонни Блэкстоуна. Мисс Монк не успела проработать у нас и недели, как вдруг к ней подходит незнакомец и утверждает, что ему известно все о смерти Тэйбрам. Принимая во внимание, что Уайтчепел — небольшой район, хоть и густонаселенный, нельзя исключить, что наша знакомая почти сразу повстречала человека, знающего Джека Потрошителя. Но насколько это правдоподобно?

— Что вы хотите сказать?

— Не странно ли, что мисс Монк обнаружила такую важную зацепку совершенно случайно? Это обстоятельство становится еще более необъяснимым, если мы подробнее остановимся на источнике этой информации — мистере Данлеви. Должен признаться, в ту страшную ночь в пабе я видел его уже не в первый раз. Я сразу же понял это, но лишь через несколько дней вспомнил, где встречал его раньше: в ламбетском работном доме, когда мы уходили от мисс Монк.

Я раскрыл рот от изумления.

— Вы уверены?

— Абсолютно. И это еще одна причина, почему мисс Монк следует держать его под наблюдением.

Хотя я часто замечал, как Холмс, следуя выработанным им методам, манипулировал людьми, как фигурами на шахматной доске, но никак не мог привыкнуть к подобному. Я холодно кивнул, возмущенный его речами.

— Не исключено, что Данлеви и мисс Монк состоят в сговоре против вас.

Мой друг лишь улыбнулся в ответ:

— Я рассматривал эту версию. И все же считаю, что мисс Монк не работает на него; по крайней мере, этого не было, когда я обратился к ней за помощью.

— Если исключить личную симпатию, откуда такая уверенность?

— Из-за ее новых ботинок с ободранными носками, что вызвали такой скандал прошлой ночью.

— Не понимаю.

— На ее старых мужских башмаках были симметричные дыры как раз на подъеме, где изгибается стопа, — труднопереносимое состояние в это мокрое и холодное время года. И все же в течение двух недель после того, как я заплатил ей, она не покупала новой обуви. Решила даже, что я подшучиваю над ней, обращаясь как с коллегой. И уж, конечно, мисс Монк не получала денег от Данлеви. В лучшем случае рассчитывала отложить фунт-другой про запас, чтобы опять не оказаться в работном доме.