На диво довольный собой, Малус запрокинул голову и захохотал. Обросший густой бородой, он сделался еще больше похож на пораженного мраком Грейдона или на повзрослевшего Арама.

– Исправить того, что натворил, тебе уже ничем не удастся, – буркнул Арам.

Да, заговорив с Малусом, он клюнул на его наживку, но сдержаться не мог. Кипящая в сердце злость требовала выхода.

– О-о, вот и твердость духа! Но прежде, чем взваливать всю вину на меня, не хочешь ли побеседовать с дорогим папашей? Ведь он виновен в твоих нынешних бедах не меньше, чем я.

Медленно повернувшись, Малус устремил на Грейдона пристальный, немигающий взгляд. Отец Арама нахмурился, но затем фыркнул и закатил глаза – в точности так же, как это нередко проделывал Малус.

– Мы с тобой не одно и то же. И никогда не станем одним и тем же. Ты, Сильверлейн, чудовище. Чудовище! Ты повернулся спиной ко всему, чего мы с таким трудом добивались. Ты отвернулся от Света и в тот же самый миг навек отвернулся от меня. Твоим злодействам нет и не может быть искупления, – ответил Грейдон, столь же пристально, твердо взглянув в глаза Малуса.

Казалось, в разделявшем их воздухе затрещали электрические разряды. В этот миг Арам был твердо уверен, что Малус вот-вот выхватит из ножен палаш и убьет Грейдона на месте.

– О чем вы? – невольно вырвалось у него: уж очень хотелось узнать, что породило раскол между братьями.

Оба, будто ужаленные, развернулись к нему.

– Самоуверенность твоего отца отвращает от него всех до единого, – с усмешкой откликнулся Малус. – Он ведь всегда во всем прав. В каждом поступке и в каждом слове. В конце концов, он же – избранный, любимец Ордена Семи Солнц! Разве ты не знал этого, Арамар? Разве не слышал мифа о великом Грейдоне Торне?

– Ну хватит.

Голоса обоих оказались так схожи, что Арамар просто не понимал, отчего раньше не признал в них родных братьев. Конечно, голос Малуса звучал басовитее, холоднее, равнодушнее, но не так уж отличался от голоса Грейдона – особенно когда слышишь, как они говорят друг с другом, и видишь их бок о бок.

– Я… совершил немало ошибок, – медленно проговорил Грейдон. – Если бы в молодости я послушал тебя, Сильверлейн, если бы отдал тебе должное, все и вправду могло бы обернуться совершенно иначе.

В ответ Малус лишь рассмеялся, сплюнул Грейдону под ноги и заревел так, что прутья Арамаровой клетки дрогнули:

– Этого мало, братец! Для этого слишком поздно!

– Я не могу ни изменить того, что прошло, ни исправить того, что сделано, ни переиначить того, как обошелся с тобой, – продолжал Грейдон, слегка втянув голову в плечи перед лицом ярости брата, а после печально взглянув в сторону Арамара. В глазах его заблестели искренние, неподдельные слезы. – Вернее, того, как обошелся с вами обоими. Конечно, этому всякий раз имелись причины, но меня они не оправдывают. Отречься от родных, не подумав, какую боль причиню вам… да, наверное, над этим следует поработать.

Но это только разъярило Малуса сильнее прежнего. Вогнав в остаток яблока нож с такой силой, точно пронзал насквозь сердце Грейдона, он отступил на пару шагов назад и положил яблоко на пол – поблизости, но так, чтоб ни Арам, ни отец не смогли до него дотянуться.

– Об этом, Грейдон, и не мечтай. Эти темницы – твоя судьба и твоя могила, а я от души порадуюсь каждой минуте твоих страданий. Ты их вполне заслужил.

С этим он и ушел, скрылся во мраке, а бесы Зараакса последовали за ним. Грейдон затрясся всем телом, но Арамар даже не представлял себе, что тут можно сказать. Присев, он поднял кусочек яблока, заброшенный дядюшкой в камеру. Истосковавшийся по настоящей пище живот заурчал, но Арам отшвырнул угощение прочь.

«От этого чудовища я не приму ничего».

Над красными крышами Приозерья занималась заря. Озеро Безмолвия серебрилось, точно острый клинок, рассекший изумрудно-зеленые травы, разделив берега. Не спали лишь несколько солдат Альянса, несших караул на причудливом каменном мосту. Окруженная густыми лесами, деревня покоилась среди буйной зелени, как в колыбели. На севере из-за леса вздымались ввысь пики Красногорья.

Вдали, в облачной дымке, виднелись высокие башни Штормграда. От столицы Альянса к провинциальному Приозерью волнами тянулись леса, а среди лесных чащ, будто отары овец, белели башенки поменьше да россыпи загородных домиков.

Все оказалось именно таким, как Арам и рассказывал, именно таким, каким было нарисовано и подписано в его блокноте. Надеясь, что в этом нет ничего дурного (ведь Арам наверняка понял бы: ей всего-навсего нужно подготовить друзей к предстоящему), Макаса показала рисунки Галене, Клоку и Мурчалю. Как же смешно, как же горько: вот они, наконец, добрались до изначальной цели, к которой стремились все это время, да только прибыли сюда без Арама…

– А друидов здесь нет? – спросила Галена.

– Не знаю, – созналась Макаса. – Но Арам о них ни словом не упоминал.

– Бррл мргле мер мрги нерг.

Макаса кивнула, сосредоточенно сдвинув брови. Все это время они с Мурчалем усердно искали надежный способ общения. В ответ на его просьбу Макаса согласилась по мере возможности осваивать его говор после вечерних уроков чтения. Овладеть ее языком Мурчаль был неспособен, но хоть какой-то способ лучше понимать друг друга на свете наверняка существовал. Продолжая начатое Арамом, Макаса принялась созывать Галену, Мурчаля и Клока на уроки грамоты. Разумеется, братец был куда более терпеливым наставником, чем она, но Галена, превосходившая образованием всех остальных вместе взятых, помогала ей, чем могла, учтиво прерывая уроки Макасы объяснениями этимологии слов, а затем объясняя всем разом, что значит слово «этимология».

– Откуда слово произошло, – сказала Галена в восторге таращившемуся на нее Мурчалю, – как вошло в язык, как изменялось со временем. Кстати, мне очень хотелось бы знать, откуда взялись слова языка мурлоков.

– Гллгх луг!

Мурчаль захлопал себя по коленкам: собственный ответ рассмешил его до колик.

– Из моря, – предупредительно пояснил Клок. – Чего смешного, Клок не понимает.

Еще менее забавной оказалась загвоздка, заключавшаяся не только в средстве передвижения, но и в месте прибытия. Как только внизу раскинулось Приозерье, Газлоу вызвал Макасу на палубу. Там, у штурвала, ждали их Шустр с Мавзолем.

– Дальше что думаешь делать? – спросил Газлоу, вынув из кармана часы, взглянув на циферблат, а затем кивнув за борт. – Прошу, скажи же, что тебе известно, к каким скорпидам в гнездо ты всех нас завела. Я о политике, если что.

– Э-э… честно говоря, нет.

Прежде, чем Газлоу успел раскрыть рот, в разговор вмешался Мавзоль. Безмятежно расправив скрещенные на груди руки, он подвел Макасу к лееру и указал на блестящую внизу озерную гладь.