С любовью к каждому,

Сандра!

Что вы знаете о суете и мороке? О наказании и муках? О предательстве и потере? Еще год назад для меня это были лишь пустые, громкие слова. Однажды я надеялась понять их значение, проникнуть в самую суть и прочувствовать каждой фиброй души.

Но вселенная услышала меня слишком буквально. Бойся своих желаний, называется!

Кажется, целую вечность я ощущала себя куклой в наркотическом полудреме, без шанса проснуться. Порой утягивало на дно сна и покоя, а затем заставляло на время вернуть сознание, в панике обращаясь самой к себе: «Что с детьми? Как долго мне еще спать?»

Но не было ответа. Я слышала себя и только, гуляя по пустым белым коридорам в гордом одиночестве. Никакой информации о детях, о Кирилле и даже о Максе… В какой-то момент пришла мысль: «А вдруг это и есть смерть?» В таком случае я попала в ад.

И, тем не менее, не было желание опустить руки. Словно безысходность добавляла запала и желания бороться. За детей, за себя и, наконец, чтобы увидеть Его еще раз. Каждый раз, представляя нашу встречу с Шакалом, я не имела понятия, что скажу ему. Меня словно бил паралич и все мысли испарялись, язык немел. Но встретить его хотелось до скрежета зубов, как что-то жизнеутверждающее.

И однажды меня поглотила темнота. Сперва я решила, что это конец, а затем вдруг… услышала внешние звуки! Боги, какое же это счастье, снова ощущать свое тело, слышать запахи, голоса… Но самое главное почувствовать не удалось. Живот. Он словно стал невесомый.

Мутило, движения давались с трудом, а глаза и вовсе словно склеились, но руки сами потянулись к животу. Что-то удерживало их, кажется капельницы, но желания ощутить свое сводило с ума.

— Эй, спокойнее. — послышался знакомый голос совсем рядом и я ощутила, как мужские руки укладывают мои по швам. Слабые попытки увенчались полным провалом! — Приди сначала в себя, а потом уже буянь.

Разомкнув губы, я ощутила, как до боли першит горло. Непривычная сухость и тяжесть внутри заставила потратить весь запас сил на одну лишь только фразу… Фразу, от которой зависело все:

— Де-ти?..

— Тебе сделали операцию, но уже все нормально. — осторожно прошептал Кирилл над моим ухом. Нет, все же глаза открыть не удалось… А как же хотелось его увидеть! Все, что было доступно: его прикосновения к щеке, к волосами и животу. Черт, а ведь он на самом деле был! Мой уже привычный громадный беременный живот. — До девятого месяца детей доносишь.

Я хотела было что-то спросить еще, но в комнату влетела медсестра. Именно с цокотом ее туфель о пол я резко распахнула веки…

Седой! Полностью седой Шакалов сидел передо мной. Мешки под глазами, глубокие морщины и осунувшееся лицо. Словно не виделись годы… И пусть новость о коме и смерти явно было уткой, но жизнь потрепала знатно…

Молодая девушка тут же подошла к капельнице и ввела какой-то странный препарат в нее, прежде чем задавать сотни вопросов… Но я не могла вымолвить и слова. Вот он, мой кошмар на яву! Передо мной сидел Шакалов, а я и слова вымолвить не могла. Язык вырвали, зажали горло, парализовали… И все, что я делала — молчала. Глядя на него. Словно впервые.

— Вам лучше выйти. — грозно скомандовала медсестра. — Сердечный ритм, пульс ускорились. А еще девочка плачет!

Одернувшись, Шакалов моментально поднялся и выверенным четким шагом направился к двери, уже на ходу бросив:

— Да, конечно.

И все, что хотелось сказать в тот момент «останься», но я не смогла… Снова утянуло в сон!

В этот раз не было белых коридоров и пустоты. Мне снились сны! Сперва, как я лечу, рассекая руками облака, а затем… Затем вовсе случилось чудо! Две маленькие светлые девочки, больше похожие на ангелов, держали меня за руки и вели вперед. И не нужно было говорить, кто они. Я знала, чувствовала… Дочки!

Даже во сне я ощущала, как плачу. Меня буквально трясло от счастья и адреналина. Сил бы хватило свернуть горы! Но кто-то из реального мира решил иначе… Слегка коснулся руки, затем щеки и прошептал в самые губы:

— Проснись, Черничка. Это просто кошмар.

В тот раз я впервые так четко открыла глаза и увидела Шакалова, нависшего надо мной в полном непонимании происходящего. Но прежде чем развеять его опасения, я просто насладилась секундой. Напряжения между нами было таким осязаемым, что любое мое словно могло выстроить стену.

— Мне снились они, — я кивнула на живот и улыбнулась. — Дочки… Думаю, у нас будут дочки.

На секунду мужчина стушевался, судорожно сглотнув, а затем так незаметно усмехнулся, что это легко можно было бы списать на случайное движение губ.

— Дочки… — растерянно, с придыханием пробормотал тот. Его ладонь невесомым шелком скользнула к животу, но тепла мужчины хватило, чтобы дети шевельнулись, давая отцу «пять». — Девочки…

Это выглядело так странно! Потерянный, закрытый Шакалов, его робкие взгляды и неуверенные движения, а еще эта по-детски счастливая улыбка… Я боялась шевельнуться, чтобы не спугнуть момент, чтобы не проснуться или не разрушить краткий, неловкий, такой тяжелый для меня морально момент.

И все же, слезы затуманили взгляд, сердцебиение снова ускорилось, а аппараты предательски запищали. Кирилл тут же ощетинился и поморщился, словно совершил ошибку, а затем нажал кнопку на панели у кровати и просто встал с кресла. Он так уверенно шел к выходу, что я была уверенна, тот не скажет и слова. Даже не попрощается! Почему-то сердце от этой мысли обливалось кровью.

— Сейчас придет медсестра, — уже коснувшись ручки двери сказал тот. Он уже прокрутил ее, как не выдержала я и выкрикнула:

— Может тебе остаться? Нам нужно поговорить… — слова прозвучали слишком громко и требовательно, словно… Словно я имела хоть какой-то голос и право выбора в этой ситуации. Вряд ли это было так, после побега… Так что опустив глаза, сжала пальцы ног и наплевав на гордость, посмотрела ему в глаза, чтобы сказать то, чего от себя не ожидала: — Останься.

Никаких эмоций. Ровным счетом ничего не было в его черных глазах! Холод, бизнес-расчетливость и некая усталость… Возможно, я надумываю, но он даже фразу выплюнул с некой пренебрежительностью:

— Ты ничего не должна, Кристина. — затем просто открыл дверь и уже в проходе пробормотал: — Лиза — твоя подруга, сиделка и медсестра. Я плачу ей достаточно, чтобы она исполняла каждый твой каприз и была милой. Так что смело обращайся к ней по любому вопросу.

В тот момент, как Шакалов наступил ногой в проход, сделал первый шаг на выход, я ощутила нечто странное. Будто его энергетика, все время оберегающая меня, поддерживающая и обволакивающая, утекала сквозь пальцы. Раз и навсегда. Чтобы Кирилл себе там не надумал и не решил, я почему-то искренне верила — он больше не вернется.

Адреналин застучал в висках, когда я, сцепив зубы, в последний раз попыталась ухватиться за ускользающую из рук соломинку: