Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ежели лидеры неправильно общество понимают, черту переступают в исполнении законности, — общество так или иначе этих лидеров смещает, выдвигает других. В данном случае луганское общество согласилось с правосудием ополчения, знало про подвалы и в целом соглашалось с такой формой законности. И благодаря этому криминал в республике как поднялся было, так вскоре и опустился. Ибо поднялся, понюхал, чем пахнет обстановка, и предпочёл вообще к земле прижаться.
Ребята, да не подводите вы меня к этому! Я — солдат. Я был на фронте, я про всякую конкретику в тылу, в этих «личных охранах» ничего не знал, и знать не мог. Просто не пересекались с ними фронтовики. Разве что когда у Сан Саныча на каком совещании, да и то редко. Потому как штаб Сан Саныча тоже боевой был, дела тыловые его не касались. Ну, только в той мере, в какой требовал снабжения бойцов.
Да, с Яношем пару раз пересекался. Но близко не знал. Знал, что тот был одним из первых двенадцати, с кем начинал Сан Саныч. И он ему доверял. И Янош в качестве начвеща был вполне на месте. А деталей я опять не знаю. Да, думаю, и Сан Саныч не знал всего. Он или доверял людям, или нет.
Да, с Лариской были конфликты. Нет, про её дела не знаю. Просто стерва-баба, которая начала вести себя с бойцами как барынька. Пользовалась близостью к «телу». Финансы? Нет, не знаю. Показания есть, что ругался с ней по этому поводу? Не отрицаю. С ней все по этому поводу ругались. Но ругаться из-за задержек и знать конкретику — это разные вещи. К тому же лично я особо и не успел с нею в эту тему углубиться, ибо вскоре плюнул и ушёл. Одна из причин — именно из-за неё. Презираю бар, а ещё больше стервозных барынек.
И вот таким образом — от идеологии и боевых действий до попыток вытащить из него что-то по поводу злоупотреблений Бэтменовского окружения — тягомотились часа полтора. Но вроде отбился.
И опять — пустота. Дёргающая. Дерущая… И чтобы спрятаться от этой наждачной пустоты, Алексей ушёл в службу. Или, вернее, в вожделенную войну.
В тот день как раз очистили Новотошковку, а ребята Головного подошли к Санжаровке. Ещё не знали, какую роль она сыграет в дальнейшем, и какую роль сыграют казачки Головного во время её штурма. Радовало само продвижение.
Впрочем, о наступлении по-прежнему не было речи. Всё ограничивалось локальными операциями… вот только масштаб и объём их нарастал. Причём как-то сам собой. Как в той же Новотошковке. Вроде отбили. Потом укры подтянули резервы и снова её забрали. Потом наши опять в неё вошли, зацепились за окраину. Потом укры снова подтянули помощь. И так далее. Есть продвижение, есть нарастание объёма боевых действий, а вот долгожданного очищающего наступления — нет.
И вообще всё очень походило на то, что командование корпуса, так и не дожавшее Головного на предмет вливания в корпус на своих условиях, даёт ему теперь право и возможность наиграться в самостоятельное наступление. А что — отчасти грамотно. Вроде проверки боем.
Только при всём уважении к добровольцам Головного и к нему самому — получается слабовато. Вот точно как у стариков, из-за нежелания избавляться от которых у него и идёт это перепихивание с руководством — военным и гражданским. Ну не может быть, говорят они ему, по уставу начарта в 65 лет! Да, пусть опытный. Да, пусть мастер. Да, пусть с первых дней в ополчении. Но в регулярной армии таким служить уже не положено!
А Головной, соответственно, не понимал, отчего он должен избавляться от прекрасного начарта ради каких-то формальных соответствий установлениям, да к тому же российским. И упирался. У них что тут — не новая армия новой республики создаётся? Да такие старики её основой должны быть!
Алексей в глубине души был согласен скорее с Головным. Даже из чисто практических соображений. Корпус не в той находится позиции ещё, чтобы пренебрегать добровольцами вообще, а уж пусть и пожилыми, но хорошими воинами — в частности. Может, ещё начать призыв пацанов 18-летних?
Но вот сейчас, вникая в сводки, понимал, почему армия должна быть в основе молодой. Как там у Цоя? Война дело молодых! Потому как вот видно военному человеку, что бригада Головного воюет именно по-стариковски: осторожно, с подстраховкой, избегая потерь. Но от этого вяло и, как бы это сказать… Некрепко, что ли. То есть оказывают эти — наверняка хорошие, опытные и достойные старики — некое стариковское же… Пожилым духом пропитаны действия бригады, вот что! Это даже не традиционная нестойкость казачков. Те нестойки, но удалы. А тут именно удальства и нет. Есть опыт, но нет решительности. Мало потерь, но мало и результатов.
Впрочем, зато вдоль Бахмутки очень эффективная артиллерийская работа идёт. Возможно, тот же начарт опытный старается. И действительно опасные бронегруппы противника, которыми тот купирует продвижения ополченцев там и сям, становятся куда более осмотрительными. А значит — менее энергичными, то есть и менее опасными.
Диалектика войны, чёрт бы её побрал…
Глава 9
Машины горели, как подожжённые тараканы. Если бы тараканов удалось как-нибудь поджечь. Деятельно горели машинки, пытаясь расползаться и застывая, когда их дополнительно накрывала невидимая, но тяжёлая плеть пулемётного свинца…
Да, через день после похорон Ирки он наконец нырнул в свою войну. Когда поговорили с прокурорскими. После чего Алексей спрятался в войну, как в норку.
Нет, не от прокурорских. Много чести!
От Насти.
Нет, это подло. Она — хорошая. Она ни в чём не виновата.
От себя. Которому нечего сказать этой славной девчонке.
У него погибла женщина, которую никогда особо не любил, но которая оказалась безнадёжно дорога после смерти. И Настя была тоже дорога. Но ему действительно было страшно её видеть. Потому что он знал, просто видел вперёд, что при первой же их встрече наедине между ними встанет Ирка. И что тогда делать?
И ведь Настя будет
