Маг забрал кубок у сидящей с края Элис и вновь поставил его на стол. Опустился на скамью, взял в правую руку жезл. Воздел его над головой, трижды прочертил в воздухе замысловатые линии и завершил эти манипуляции тремя размашистыми крестообразными движениями. И громко произнес:

– Да будет так!

Вслед за этим маг провел жезлом над ровно горящими свечами – и Сергею вдруг почудилось, что жезл тоже стал светиться слабым лиловым светом. От только что присутствовавшего ощущения хрустальности и прозрачности не осталось и следа. Перед глазами все закружилось и поплыло, и фигура мага, вглядывающегося в магический кристалл, странно исказилась и потеряла четкость очертаний. В какой-то момент она вдруг превратилась в пульсирующий лиловый шар, который, разбухая и разбухая с каждым новым толчком, заполнил все пространство. Сергея окутала эта лиловость, то тут, то там пробегали в ней быстрые искры, – а тело словно окаменело, стало статуей. В голове не осталось ни одной мысли, и словно откуда-то издалека доносились обрывки монотонно звучащей речи мага:

– Умоляю тебя… Соизволь сойти ко мне… Вселись в этот хрусталь, чтобы я мог созерцать… Умоляю тебя трижды три раза… Покажи в хрустале начало пути… Трижды три раза взываю к тебе… Взываю к тебе… Взываю к тебе…

Вспыхнули и погасли искры, колыхнулась лиловая пелена и вновь застыла. А потом начала медленно таять.

– Разрешаю тебе уйти к себе, и да будет всегда мир между нами с благословения трех повелителей. Да будет так!

Невидимые путы ослабли и словно растворились, и Сергей почувствовал, что вновь в состоянии управлять собственным телом.

В помещении было светлее, чем раньше. Маг Ольвиорн с сосредоточенным лицом убирал в суму магический шар, а из подсвечников на столе торчали крохотные, уже не горящие огарки. Судя по их виду, весь ритуал занял не одну-две минуты, как показалось Сергею, а гораздо больше времени. Рядом, на бревне, совершали различные движения, словно разминались, товарищи-бойцы и американцы, и Лукин поймал себя на том, что и сам невольно шевелит руками, стремясь убедиться, что они слушаются его.

Маг достал небольшую воронку, аккуратно слил в бутылку остатки зелья из кубка и принялся заворачивать в платок нож с белой ручкой.

– Ну и как? – неуверенно подал голос Ральф Торенссен. – Каков результат?

Маг неспешно убрал в суму все свои рабочие инструменты, накинул на плечи плащ, сложил руки на столе и только тогда широко улыбнулся:

– Поздравляю, уважаемые: зубы ваши раздробить не удалось. Вы оказались мне не по зубам.

– Ура! – воскликнул Гусев и с силой толкнул плечом сначала Сергея, а потом, другим плечом, – соседа слева, Уолтера Грэхема. – Не проняло! Где там эти ваши скодды? Пусть гробы себе готовят!

– Вы что, действительно собирались выбить нам зубы? – запоздало ужаснулась Элис. Выглядела она теперь гораздо лучше, чем спозаранку.

– Да нет, – опередил мага Гусев. – Это же в переносном смысле. Я просил, чтобы этот чародей воздействовал на нас посильнее, на всю катушку! Зубодробительно!

– А почему вы, уважаемый Ольвиорн, считаете, что мы оказались вам не по зубам? – осведомился Грэхем, все еще продолжая сгибать и разгибать пальцы. – Не знаю, как другие, а лично я сначала почувствовал себя словно в холодильнике, потом – как после доброй порции виски. А в довершение превратился в статую Свободы – пальцем не мог пошевелить. Разве подобные странные ощущения нельзя назвать воздействием?

Маг отрицательно покачал головой:

– Нет, это не магическое воздействие, это воздействие эликсира. А эликсир – такое же средство проведения ритуала, как и все остальное. – Ольвиорн похлопал по своей суме. – Сам эликсир никаким магическим воздействием не обладает, он просто помогает раскрепоститься, открыть обратные пути, не более. А заклинанию Великого Мерлиона вы не поддались – я же глаз не сводил с кристалла.

– А в чем все-таки суть воздействия? – поинтересовался Сергей. – Теперь-то вы нам расскажете?

– Теперь – да, – кивнул маг. – Сейчас я вам все объясню, а после завтрака можно будет отправляться в Таэльсан.

Сергей внимательно слушал рассказ мага, и рассказ этот порождал у него некоторое внутреннее сопротивление и недоверие. Действительно, трудно сразу безоговорочно принять утверждения, идущие вразрез с собственным устоявшимся взглядом на мир. А точнее – полностью противоречащие этим взглядам. Трудно избавиться от ощущения, что тебе все-таки вольно или невольно пытаются запудрить мозги, убеждая в том, что есть на белом свете какие-то таинственные, поистине сказочные силы, которых не может быть в принципе. Да, безусловно, все события последних головокружительных, необычных дней показывали: мир устроен гораздо сложнее, чем думалось раньше, чему учили в школе и в училище… но безоговорочно принять за один присест так много новых неожиданных истин… Нет, не мог Сергей с ходу преодолеть этот барьер – хотя понимал в глубине души, что это его внутреннее сопротивление совершенно бесполезно, и магическая подкладка реальности существует и будет существовать независимо от его, Сергея, личного к ней отношения. И все-таки он пока еще сомневался…

Пятое заклинание Великого Мерлиона, по словам странствующего мага Ольвиорна, применялось для определения причин, истоков свалившихся на человека бед и несчастий и было связано с погружением в прошлое того человека, к которому применялось магическое воздействие. Это погружение производилось с помощью одной из потусторонних, ирреальных сущностей (хотя такое сочетание в данном случае было, пожалуй, оксюмороном), называемых демонами. Демоны, как говорил маг Ольвиорн, являлись атрибутами инобытия как Светлой, так и Темной Ипостасей Бога, и могли в определенной мере влиять на мир «посюсторонний». Демоны отнюдь не были некими человекоподобными или звероподобными существами. Они, как и многое другое, являлись элементами бытия-инобытия, способными принимать самые разные формы, и их присутствие в потустороннем иномирье подчинялось своим законам. Ольвиорн не стал углубляться в эту тему, пояснив, что подобное повествование заняло бы слишком много времени.

В общих же чертах суть магического воздействия была такова. Маг входил в контакт с демоном – не любым, а вполне определенным, – и с его помощью мог исследовать внутренний мир своего «пациента». Как бы путешествовать там вместе с самим «пациентом», погружавшимся в себя, в глубины собственной личности. Рука об руку шагая назад, в прошлое – все эти термины были, конечно, в достаточной степени приблизительны, условны, – маг и «пациент» добирались, в конце концов, до отправного пункта, до исходной точки теперешних злосчастий «пациента». Маг-внутренний, путешествующий по глубинам чужой личности вместе с таким же внутренним «пациентом», проецировал некоторые детали исходной ситуации – первопричины несчастий на магический кристалл. Количество и полнота деталей во многом зависела от врожденных способностей и умения мага. И маг-внешний видел какие-то более или менее определенные образы, возникающие внутри хрустального шара. Внешний «пациент», пребывающий при магическом воздействии в недрах собственного «я», испытывал во время этого путешествия эмоциональное потрясение. Зачастую – довольно сильное. И во многих случаях только от искусства мага зависело, вернется ли человек по окончании магического воздействия в прежние рамки собственной личности или же полного совмещения не произойдет. А это могло привести – и иногда приводило – к довольно печальным последствиям: люди просто сходили с ума…