К ее голосу присоединялся голос брата: «У него золотые запонки, зато у тебя большой пистолет».

— А кроме депрессии, вы ничего особенного не замечали в нем в последнее время?

— Замечал. Он пил больше обычного. И пристрастился к игре. Пару раз ездил в Вегас, в Атлантик-Сити. Раньше за ним ничего подобного не водилось.

— Вы не могли бы определить, что это такое? — Пуласки протянул бизнесмену копию того, что удалось восстановить из сожженных бумаг в загородном доме Крили в Уэстчестере. — Какая-то бухгалтерская таблица. Может быть, отчет.

— Я вижу. — В голосе Кесслера наконец-то появилась снисходительная нотка, но, кажется, ненамеренно.

— Они принадлежали мистеру Крили. Вам они что-нибудь говорят?

— Ничего. Откуда они у вас? И почему они в таком состоянии?

— Мы их такими нашли.

«Не говори ничего о том, что их пытались сжечь», — предупредила его Амелия. Он не умел лгать. И потому покраснел. Его брат никогда бы так не сплоховал. У них все гены были общими, кроме гена смущения.

— На них указаны довольно большие суммы.

Кесслер снова взглянул на копии.

— Не такие уж и большие, всего несколько миллионов.

— У него были хорошие отношения с женой и сыном?

— Кажется, да. Никогда мне на них не жаловался.

— Но вернемся к депрессии. Как вы узнали, что он подавлен? Если он сам не говорил об этом?

— Он просто сделался каким-то безучастным. Стал раздражительным. Рассеянным. Что-то, несомненно, его мучило.

— Он что-нибудь говорил о закусочной «Сент-Джеймс»?

— О чем?..

— Это бар на Манхэттене.

— Нет. Правда, мне известно, что время от времени он рано уходил с работы. Думаю, выпивал с друзьями. Он никогда не говорил с кем.

— Он когда-нибудь был под следствием?

— То есть?

— За что-то противозаконное?

— Нет. Я бы знал.

— У мистера Крили были какие-нибудь проблемы с клиентами?

— Нет. У нас великолепные отношения со всеми нашими клиентами. Их средняя прибыль в три-четыре раза превышает вложения. Кто будет недоволен подобным?

Пуласки не понял, о чем его собеседник ведет речь. Однако занес к себе в блокнот. Вместе со словом «недоволен».

— А не могли бы вы прислать мне список клиентов?

Кесслер заколебался.

— Откровенно говоря, мне бы не хотелось, чтобы вы с ними контактировали. — Он немного опустил голову и посмотрел прямо в глаза Пуласки.

Полицейский не отвел взгляда.

— Почему?

— Неловкая ситуация. Может плохо сказаться на бизнесе. Я ведь с этого и начал наш разговор.

— Извините, сэр, но мне представляется, что нет ничего необычного в том, что полиция после гибели человека задает вопросы людям, знавшим покойного.

— Я так не думаю.

— Но ведь всем вашим клиентам известно, что произошло с мистером Крили?

— Да.

— Поэтому, что касается нашего расследования… В принципе они должны ожидать, что их попросят ответить на ряд вопросов.

— Некоторые — да, другие — нет.

— В любом случае вы ведь не пустили ситуацию на самотек? Прибегли к услугам фирмы по связям с общественностью или сами попытались успокоить клиентов?

Кесслер явно колебался.

— Хорошо, — сказал он наконец, — я составлю список и пришлю его вам.

«Есть! Гол!» — подумал Пуласки, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

Амелия Сакс учила его оставлять главный вопрос на самый конец беседы.

— А что произошло с долей мистера Крили?

Вопрос, естественно, содержал микроскопический намек на то, что Кесслер мог убить своего партнера, чтобы завладеть его частью их общего бизнеса. Кесслер либо не понял намека, либо не особенно на него обиделся, так как вполне спокойным тоном ответил:

— Я его выкупил. Это предусматривалось нашим партнерским соглашением. Сюзанна — его жена — получила хорошую рыночную цену за долю мужа. Весьма круглую сумму, скажу я вам.

Пуласки записал его слова и указал на фотографию трубопроводов, видневшуюся сквозь стеклянную дверь.

— Большая часть ваших клиентов такие же крупные компании, как та, что на снимках?

— Мы в основном работаем на отдельных предпринимателей, управляющих фирмами и членов советов компаний… — Кесслер высыпал пакетик сахара в свой кофе и стал его помешивать. — А вы сами когда-нибудь занимались бизнесом?

— Я? — На лице Пуласки появилась широкая улыбка. — Я — нет. Дядя когда-то занимался. Но прогорел. Не он, собственно. Его ресторан.

— Знаете, в том, чтобы создать дело и вырастить его в нечто действительно крупное, есть что-то по-настоящему вдохновляющее. — Кесслер сделал глоток кофе, затем снова помешал его и наклонился к собеседнику. — Не надо быть слишком проницательным, чтобы понять: вы полагаете, за самоубийством Крили кроется что-то серьезное.

— Мы хотим проверить все варианты. — Пуласки ограничился первой довольно туманной фразой, пришедшей ему на ум. Источник его вопросов иссяк. — Думаю, на этом мы и закончим, сэр. Спасибо за помощь.

Кесслер допил кофе.

— Если я вдруг что-нибудь еще припомню, я вам позвоню. У вас есть визитная карточка?

Пуласки протянул свою визитку бизнесмену, и тот спросил:

— Прошлый раз я беседовал с женщиной-детективом. Не напомните ее имя?

— Детектив Сакс.

— Да-да. Если я не смогу вас найти, мне можно будет позвонить ей? Она ведь продолжает заниматься расследованием этого дела?

— Да, сэр.

Пуласки продиктовал, и Кесслер записал имя Сакс и номер мобильного телефона на обратной стороне визитной карточки. Пуласки также дал ему ее номер у Райма.

Кесслер кивнул:

— Ну что ж, по-видимому, пора возвращаться к работе.

Пуласки снова поблагодарил его, допил свой кофе и вышел в вестибюль. Последний взгляд на фотографии трубопроводов. Вот уж действительно зрелище! Такую бы повесить у себя в комнате отдыха. Но вряд ли компания «Пенн энерджи» содержит магазин сувениров. Это вам не «Дисней».

15.53

Крупная женщина вошла в маленькое кафе. Черное пальто, короткие волосы, джинсы. Так она описала себя. Амелия Сакс, сидевшая за дальним столиком, помахала ей рукой.

Это была Герта, вторая барменша из «Сент-Джеймса». Она шла на работу и согласилась встретиться с Амелией до начала смены.