налакался от души. Что, родной, у нас снова задница?

— Пока не знаю, Сонь. Побудь со мной рядом, пожалуйста. Мне так тебя не хватает!

— Мне тоже не хватает тебя. Прежнего тебя. На диван иди, — отправила меня из кухни Соня, и сама присоединилась через 5 минут с двумя чашками какао.

— Это же какао Макара.

— Вот такая я мать, — улыбнулась жена. — Ворую у ребенка. И какао, и конфеты из новогодних подарков таскаю, бывает. Зато Макару, когда он вырастет, будет что рассказать психологу. Должна же я нанести ему детскую травму, как приличная мать!

— Лучше такая травма — из-за какао и конфет… Соня! Сонечка, — поставил чашку на журнальный столик и опустил голову на ее колени. Жена дернулась, но не оттолкнула, хотя и напряглась. — Сонь, мне так не хватает всего этого: разговоров, шуток… тебя! Можно я вот так полежу?

— Даю одну минуту, Соколов.

Этой минутой я воспользовался по полной, впитывал близость жены, которую она мне подарила из жалости. И плевать. Пусть так!

— У тебя телефон звонит.

— Не хочу никому отвечать, — пробормотал я.

— Ответь. Вдруг это важно. Может, Поля соскучилась, — скривилась жена от отвращения, и поднялась с дивана.

— Алло, — ответил. — Да, Расул.

— Телек включи. Или открой ссылку на стрим, я тебе скинул. Интервью вышло, остановить его выход не получилось. Судя по всему там полная жесть. Включай, Денис, нам придется с этим работать!

Скинул вызов, открыл ссылку и вздрогнул от Сониного голоса:

— Выводи на телевизор видео. Устроим семейный просмотр.

Глава 32

СОНЯ

Вот оно — логово дьявола, снятый на камеру домик Полины — он словно из кошмара, из фильма ужасов.

Такой аккуратный, ничем не примечательный, на спокойной улочке, где летом вокруг все зеленое.

Передернулась и машинально взяла какао.

Дэн выпрямился, с каменным лицом уставился в телевизор.

— Денис Соколов — титулованный спортсмен. Тот самый сын легендарного мастера спорта Андрея Валерьевича Соколова, — бодрым голосом сказала в камеру журналистка. — И сейчас мы находимся возле дома Полины Ризовой, матери внебрачного сына Дениса. Буквально на соседней улице находится дом самого боксера. Интересно? Нам тоже.

Ее палец с длинным синим ногтем нажал на звонок.

Вкуса какао не чувствую.

Но чашку держу, и боковым зрением вижу, как напрягся Дэн.

На экране распахнулась дверь и показалась взволнованная Полина.

Захотелось чашкой запустить в телевизор, страшно даже, с какой силой я ненавижу бывшую подругу.

Полина пригласила журналистов домой.

Она растерянной выглядит, напуганной, но это все фальшь, у этой дряни глаза блестят, словно ее сейчас награждать будут.

Камера снимает обстановку. Просторную прихожую и детскую красную курточку на диване. Кухню, где на столе стоит недопитый стакан с молоком, рисунок на стене — Денис мне его уже показывал.

Счастливое семейство, изображенное детской рукой, и я на заднем фоне.

— Это сын на день рождения рисовал, папе, — скромно пояснила Полина. Убрала за ухо выбившуюся из прически волнистую прядку. — Недавно отпраздновали семилетие.

— А что же Денис рисунок не забрал? Не приходил?

— Приходил.

Покосилась на Дэна.

— Я у них не был, — шепнул муж. — Я в баре был. А потом у тебя на крыльце почти всю ночь.

— Где же сам Матвей? — вопросила журналистка и завертела головой. — Судя по фотографиям — он маленькая копия Соколова.

— Сын очень похож на Дениса, — с гордостью заверила Полина и, виляя бедрами, пошла по коридору. Толкнула дверь в детскую и замерла в нерешительности, закусила губу. — Я бы все же… ох, не думаю, что это хорошая идея. Матвей очень скромный мальчик.

— Да? Расскажите о нем побольше, — репортёр нагло протиснулась мимо Полины в детскую и оттуда полился ее сладкий голос. — Здравствуйте. Полина, идите сюда. Как у вас здесь хорошо.

Камера поплыла по комнате. Показала зрителям смешную кроватку с героем мультика в изголовье, робота, брошенного поверх пушистого покрывала.

Сам Матвей в угол забился, притих там, где стоял маленький столик и стульчик.

А меня впервые за все дни жалость кольнула к этому ребенку, представила его стресс и вздохнула.

А потом увидела детские глаза, горящие любопытством.

В них нет и тени страха.

Она и сына обработала, дрянь.

— Расскажите нам про сынишку, про Дениса, — настойчиво попросила журналистка и присела на кровать. — Денис сразу узнал, что стал отцом?

— Он… знал, да, — невнятно ответила Полина.

Я посмотрела на Дениса.

— Она мне сказала, что ей голову задурили и она не помнит, что языком молола, — муж не выдержал и поднялся с дивана. — Такое бывает при стрессе.

— Похоже, что у этой женщины стресс? — ткнула пальцем в экран.

Для меня как на ладони она, ее ужимки.

Муж промолчал.

Дошел до окна, развернулся. Рассеянно взъерошил волосы и уставился в телевизор.

— Мы виделись в Испании, когда Денис приезжал по работе, — треплется Полина. Она усадила Матвея к себе на колени и робко улыбается. Репортёр участливо кивает. Полина поцеловала сына в затылок. — На соревнованиях Дениса мы были несколько раз. Да, Дэн нас приглашал. Вы бы видели, как радовался Матвей. Бокс — жесткий вид спорта и детям нежелательно… но сына просто не оттащить было. Как видит папу — так все. Остальной мир не существует, — Полина тихо засмеялась.

— Ради вас Денис отставлял дома свою семью, а Софью Соколову все считают его талисманом.

Реакцией на мое имя в глазах Полины ее истинные чувства мелькнули — горечь, смешанная с дикой жаждой.

Она на мое место хочет, всегда хотела, мы не дружили с ней — это с самого начала была война двух женщин.

О которой я не подозревала.

— Талисман, — протянула Полина и доверительно подалась вперёд, к журналистке. — Не хочу развенчивать ничью веру, но… с нами Дэн тоже выигрывал. Мы его очень любим, и эта поддержка чувствуется, даже невольно.

— Вы любите Дениса?

Она потупилась.

— Выключим, — буркнул Денис и взял пульт.

— Нет, — подскочила и загородила собой телевизор. — Хочу до конца досмотреть.

— Соня. Не надо.

— Неловко слушать при мне, как другая женщина в любви тебе признается?

— Она не то имеет ввиду.

Сощурилась.

Да хватит.

Не может он быть таким слепцом.

— Я тебя в дом пустила. Сижу и по волосам тебя глажу. Какао угощаю. А в ответ не получила даже элементарной честности.

— Даже если она… меня любит, — выдавил через силу муж. Повертел пульт в руках и швырнул его на диван. — Какая разница? Она об этом никогда не говорила. Потому, что знает — у меня есть любимая женщина.

Развернулась к телевизору и сложила руки на груди.

Так и остались с ним, по углам стоять, смотреть на экран.

— Скажите,