Под конец слушаний братья Ли Гансок и Ли Ганбок, а также Пак Бохён заявили, что невиновны. Напоследок судья, просматривая дела, спросил:

— Обвиняемые! Характер преступления весьма тяжел, и, если подозрения в ваш адрес подтвердятся, вам будет непросто доказать вашу невиновность. Меня интересует лишь один момент. Насколько далеко расположены кабинеты директора и замдиректора от учительской и административно-хозяйственной части? Обвиняемый Ли Ганбок, отвечайте!

Взоры близнецов враз устремились в сторону защиты. Лицо адвоката Хвана оставалось бесстрастным, а вот его молодой помощник не смог скрыть ликования.

— Кабинет директора находится чуть поодаль, однако вплотную к нему прилегает кабинет секретаря, а мой кабинет находится в непосредственной близости от административно-хозяйственной части.

— Выходит, если кто-то громко закричит, то расстояние позволит услышать?

— Да, совершенно верно!

После небольшого раздумья судья сказал:

— Следующее заседание состоится на этой неделе в пятницу после полудня. Стороны защиты и обвинения, подавайте ходатайства на вызов свидетелей.

После заседания Со Юджин и пастор Чхве Ёхан отправились в муджинский отдел образования на встречу с секретарем Чхве Сухи. Секретарь и пастор испытывали некоторую неловкость, сидя лицом друг к другу. Не выступи Чхве Ёхан против наследственной передачи пасторского места и не покинь церковь, скорей всего, Чхве Сухи обратилась бы к нему с просьбой провести церемонию бракосочетания дочери. И хотя она несколько раз подряд отказывала в аудиенции Со Юджин, пастору Чхве она не смогла отказать. По сравнению с прошлым его влияние заметно ослабло, и тем не менее он оставался довольно-таки авторитетной личностью в Муджине, с мнением которого считались, так что Чхве Сухи не было смысла портить с ним отношения. Поднося ко рту чашку с зеленым чаем, она произнесла, старательно не глядя на Со Юджин:

— Мы провели проверку, однако никаких нарушений вроде злоупотребления или стяжательства не обнаружили. Ревизия на месте выявила, что объявление о наборе сотрудников на сайте интерната отсутствует, в связи с чем мы сделали административное замечание и распорядились исправить положение.

— И это все?

Стрельнув глазами в сторону агрессивной дамочки, Чхве Сухи машинально сдвинула брови. Отчего эта женщина всегда так воинственно настроена? Налетает, словно с цепи сорвавшись, разжигает конфликт. Весьма неприятная особа. По сведениям Чхве Сухи, эта женщина — мать-одиночка, и неудивительно: какой мужчина захочет жить с такой фурией.

Вопрос задала Со Юджин, однако ответила Чхве Сухи, обращаясь к пастору:

— Да, на данный момент это единственное нарушение, которое мы смогли выявить.

— Послушайте, вы это серьезно? Руководители интерната, сыновья генерального директора, сейчас находятся под стражей по обвинению в сексуальном насилии над воспитанниками, а вас беспокоит какой-то сайт интерната? Говорите, сделали замечание?

Лицо Чхве Сухи перекосилось, как от скрежета металла по стеклу, она уже не скрывала своего презрения к Со Юджин, отвернувшись от нее.

Тут вступился пастор:

— Госпожа Чхве, прежде всего примите, пожалуйста, петицию, подписанную 5292 гражданами Муджина. Сбор подписей будет продолжаться и впредь.

Чхве Сухи скользнула глазами по документу, который протянул пастор.

Чхве Сухи, медленно двигая губами, будто жуя жвачку, не спеша проглядела документ. Затем, словно в молитве, прикрыла глаза и после некоторого раздумья обратилась к пастору:

— Пастор! Будучи матерью дочери, я не могу не разделять всеобщего негодования и противиться вынесению обвинительного приговора людям, творившим злодеяния. Однако здесь я нахожусь не в качестве родительницы, a прежде всего в качестве государственного чиновника. Иначе говоря, осуществить все это сложно. Для начала, если лишить «Чаэ» мандата на образование, то куда денутся те семьдесят воспитанников, которые в настоящее время находятся под опекой интерната? К тому же, как я и объясняла раньше, юридическое лицо, осуществляющее социальный патронаж, находится не в нашем ведении, а в ведении отдела соцзащиты мэрии Муджина. Что касается создания муниципальной спецшколы, то осуществить это не представляется возможным по причине недостаточного финансирования.

Со Юджин накренилась всем телом, намереваясь что-то возразить, но пастор ее попридержал.

— Да, я понимаю, что вам как чиновнику это видится сложным. Однако если наша рабочая группа, город Муджин и отдел образования объединят усилия, то разве не найдется какого-либо решения в этом деле? Ведь всё в наших руках! И мы пришли к вам именно затем, чтобы каким-либо образом попробовать урегулировать этот вопрос.

Чхве Сухи улыбнулась краешком губ:

— Совершенно верно, это вы хорошо сказали. В последнее время наши чиновники из отдела образования каждый божий день совещаются и ломают голову, как решить проблему интерната «Чаэ». Мне тоже ночами не спится. Вы же знаете меня, пастор. Как я чутко реагирую на все…

На последних словах она, прикрыв рот рукой, засмеялась, и пастор добродушно рассмеялся ей вслед.

— Вы можете со спокойной душой доверить это нам. Контроль за юридическим лицом «Чаэ» осуществляет муджинская мэрия, так что вам следует обратиться к ним. А я же со своей стороны буду усиленно молиться, пастор.

Говоря это, Чхве Сухи сложила ладони вместе, словно умоляя поскорее оставить ее в покое.

— Пастор! Неужели вас это не возмущает? — спpосила Со Юджин, когда они вышли из отдела образования. Сомнения терзали ее — она была не в силах понять, почему пастор не прижал к стенке секретаря Чхве Сухи.

Он же опять просто улыбнулся. И морщинки вокруг его глаз проступили еще сильнее в лучах осеннего солнца. Но улыбались только губы, а в глазах стояла печаль, отчего он выглядел постаревшим и угрюмым.

— Я надеялся, что после установления демократии больше не буду заниматься подобными вещами. Меня не столько не злость разбирает, а, как бы поточнее выразиться… Закрадывается мысль, что дело не в политической системе. Эта стена неприступна, незыблема. Приди Иисус на эту землю еще раз, и его, скорей всего, снова пригвоздят к кресту. Эти же люди с именем Христа на устах снова его распнут.