Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никто из ребят не заводил больше разговоров о нашей неудачной Конфедерации. Да мы и вообще стали мало говорить друг с другом. Ни о пришельцах, ни о Безумном Капитане, ни о плавании по островам. «Дерзкий» так и остался на берегу брошенный и медленно рассыхающийся вдали от воды.
Наш остров словно погрузился в сон. В бесконечный, монотонный сон о бессмысленной войне на потеху прячущимся рот всех пришельцам. Не знаю, нормально это или нет. Лично я был даже рад, что не надо принимать никаких решений и придумывать планов борьбы с пришельцами или ребятами с соседних островов. Мне хотелось заняться какой-нибудь нудной и кропотливой работой, требующей не работы рук или головы, а лишь терпения.
По вечерам, возвращаясь с дежурства, я запирался в своей комнате и вычерчивал план замка. Линия за линией ложились на листок бумаги из тетрадки Тома. Все помещения замка давно уже были перемерены, необходимо было лишь свести воедино длинные ряды цифр. Длина и ширина замка снаружи. Толщина внешних стен. Длина и ширина коридоров. Количество этажей…
Я забрал у Тома калькулятор, переходящий из рук в руки, словно игрушка. Я пересчитывал цифры снова и снова. Определив точную длину меча — девяносто три сантиметра, я перемерил несколько комнат.
Цифры сходились. А вот линии на схеме замка — нет.
Я понял, в чем дело, поздно вечером. Но к Крису решил пойти наутро: мне очень хотелось спать, а разговор предстоял долгий. По натуре я, наверное, жаворонок — мне трудно не спать допоздна, зато встаю я рано. Ну а в это утро поднялся еще затемно, часов в пять.
Ночь — время открытий. Я окончательно убедился в этом, подойдя к комнате Криса. Тихий, но отчетливый шепот остановил меня на пороге, возле плохо прикрытой двери. Я узнал голос, и сердце растерянно заколотилось.
Ритка.
Можно было уйти. Даже нужно было… Но я растерялся. Мне стало жарко, и ноги сделались ватными. А в голове вертелась одна-единственная мысль: какой же я глупец… не лучше Малька.
— Крис, хороший мой… — прорывался сквозь тонкую дверь Риткин голос. — Мы все делали правильно, никто не виноват… Ну зачем ты так?
— Я мог догадаться. Я должен был догадаться, — голос у Криса оставался твердым, как всегда. Но едва уловимой тенью в нем мелькало сомнение. Словно наш командир просил: поспорьте со мной! Переубедите!
— Ничего страшного и не случилось. С нами, во всяком случае…
— Сержан… И Лерка с Олей.
— Вспомни хотя бы месяц, когда на острове никто не умирал. При чем тут Конфедерация? А Оля уже почти в порядке.
На секунду наступила тишина. Надо было уходить, но теперь я боялся, что они меня услышат.
— Хватит об этом, Крис… Скоро начнет светать. Ты устал.
— Подожди, Рита. Еще немного… поутомляй меня.
Ритка засмеялась странным, незнакомым смехом. И сказала:
— Слушаюсь, мой командир…
— Если так… хорошо?
— Да… да.
— Принцесса моя…
Я уходил. Я пятился в темноту. От этих голосов, от едва уловимого шороха. От двух взрослых людей, которые притворяются детьми, чтобы легче было настоящим детям.
— Я не могу без тебя, — вздрагивающим, изменившимся голосом сказала Ритка. — Не умирай, ладно? Не лезь в драки. Крис… Крис…
Она замолчала. И вдруг слабо, сдавленно застонала. Почему? Разве бывает больно… от этого?
Я отступал все дальше и дальше. Уже не слышны были слова, растворился в темноте шорох. Сейчас я забьюсь в свою комнатку, укроюсь одеялом и усну. Постараюсь уснуть…
Дурацкий деревянный меч зацепился за ногу. Взмахнув руками, словно за воздух можно было ухватиться, я полетел на пол. И услышал, как звонко звякнула о камень сталь клинка.
Крис распахнул дверь через две-три секунды, я еще сидел, упираясь ладонями в пол. Силуэт его четко вычерчивался в сером проеме — окна этой комнаты выходили на восток. Одна рука казалась неестественно длинной — в ней был зажат меч.
— Это я, Крис, это я.
— Димка, что случилось?
Я смотрел на Криса, на пружинистый, собранный силуэт в двери. И вдруг понял, что он не одет. Совсем не одет.
— Крис, есть важный разговор. Зайди ко мне… пожалуйста, — зачем-то добавил я.
— Да, я зайду. Через минуту, ладно?
Неужели я говорю таким же ненатуральным вежливым голосом? Наверное, все люди, не привыкшие попадать в неловкое положение, ищут спасения в призрачной броне этикета.
— Спасибо, я буду ждать.
К себе я почти бежал. Нашел на столе спички, зажег свечу. Сел на кровати, глядя на неохотно разгорающийся язычок пламени. По комнате поплыл уютный запах расплавленного стеарина.
— Что случилось? — Крис беззвучно вошел в комнату.
Вид у него был самый обычный. Джинсы, футболка, старые кроссовки, меч у пояса.
— Посмотри… — я протянул ему листки. — Это план замка. На нем все комнаты и коридоры, которые нам известны.
Он даже не стал смотреть — понял и так.
— Которые нам известны?
— В центре замка остается белое пятно. Между Тронным Залом и кухней. Там помещение — пять на пять метров, — в которое не ведет ни одна дверь.
Крис молчал очень долго. Я не удивился бы, скажи он, что ему давным-давно известно про это «белое пятно». Но Крис сказал другое:
— Предлагаешь пробраться туда?
— Да. Сломаем стену.
— А нам разрешат?
Я посмотрел в глаза Криса. Мне стало не по себе от этого простого вопроса. Крис, наш командир, самый храбрый и сильный на острове… Неужели ты смирился?
— А мы никого не спросим, — очень твердо сказал я.
— Дима, иногда пришельцы запрещают самые безобидные вещи. Они, например, не против занятий сексом. А вот если парень с девушкой любят друг друга, то с ними случаются неприятности. Их быстро убивают на мостах… или они случайно падают в море… или вообще исчезают среди ночи. У нас очень трудно любить. Я думаю — не потому, что пришельцам не нравится чья-то любовь. Наоборот, они ее прекрасно используют. Человеком, который любит, управлять проще, чем тем, кто боится за себя.
Вот оно что. Я отвернулся и тихо ответил:
— Тогда решай сам. Или посоветуйся…
Прошла секунда, другая. Потом Крис сказал ласково и насмешливо:
— Глупый… Нам с Риткой все равно немного осталось. Таким взрослым, как мы, жить на островах запрещено. Я думал о тебе с Ингой, вы можете спокойно выдержать года три-четыре.
Я хотел возмутиться: при чем тут Инга? Но сказал неожиданно для самого себя:
— Спасибо, но мы не хотим сдаваться им просто так… Три года — это слишком мало, чтобы их хватило пожить, и слишком много, чтобы их выдерживать.