– Холодная.

Теперь молчание было нарушено и, казалось, что сейчас они начнут разговаривать, но в ответ прозвучало всего лишь ‘угу’. Он не стал трогать воду, чтобы удостовериться в том, что она действительно холодная – ему и так это было понятно – он лишь плотнее закутался в шарф, так, что остались видны только глаза, и пошел вдоль берега, прочь от сидящего на корточках человека. Тот, заметив такое поведение своего спутника, поднялся во весь рост и, обращаясь к его спине, произнес:

– Ну и что мы будем делать?

После этих слов оба они замерли, повернувшись лицом друг к другу. Между ними было метров двадцать, поэтому, чтобы один мог услышать второго, говорить приходилось громко.

– Что это значит, что мы будем делать? Я предлагаю не делать ничего и разойтись, какие идеи у тебя?

– У меня нет идей, но мы хотели поговорить друг с другом, разве нет?

– А что мы сейчас делаем, по-твоему?

– Перебрасываемся вопросами. Я не знаю, как начать разговор, ты знаешь?

Очевидно, что никто из них не знал, как начать тот разговор, для которого они сюда пришли. Они снова замолчали. Человек с длинными волосами задумчиво посмотрел по сторонам и спросил:

– Почему мы вообще встретились на этом озере?

– Потому что у неё здесь дача, недалеко, я приехал туда позавчера и за два дня прогулок мне показалось, что это озеро – лучшее место, где мы можем с тобой встретиться. Здесь спокойно и никого нет. И вода, вода всегда добавляет смысла, всему.

– А на участке её мы встретиться не могли? Там не спокойно, или что? Развели бы костер, сидели смотрели в огонь и молчали. И смысла было бы больше, чем в любом разговоре.

– Мы все еще можем так сделать, это не сложно. Сначала вода, потом огонь, все по порядку. Я бы тебе предложил выпить – так говорить бы стало, наверное, проще, но я перестал пить. Перестал видеть в этом хоть какой-то смысл.

– А смысла никогда и не было, разве ты не знал? И ты, что, здесь живешь сейчас?

– Ну да, надолго я тут не задержусь, а больше мне жить все равно негде, у меня же нет никакой недвижимости в этой стране. Вообще ничего нет, кроме, как оказалось, тебя, но и то – я не уверен в этом полностью.

Его собеседник усмехнулся, посмотрел на воду, потом перевел взгляд обратно, на лицо человека, стоящего в нескольких шагах от него, и начал смеяться. Что-то в этом лице показалось ему очень смешным, – то ли выражение, то ли недоумевающий и слегка презрительный взгляд. Впрочем, спустя пару минут они уже смеялись оба, немного подавшись вперед, сами не понимая, почему, – как будто смех вдруг материализовался в воздухе, независимо от всего, и они его вдохнули. Отсмеявшись человек в очках сказал:

– Смешного-то ничего нет, что ты?

И снова начал хохотать. Так продолжалось еще минут пять.

– Я рад тебя видеть, не смотря ни на что, просто рад. Пошли, что ли, костер разведем, действительно.

Они повернулись спинами к озеру, к лодкам и уткам, и пошли вверх по песку в сторону грунтовой дороги, которая уверенно стремилась к озеру, зажатая между дачными участками, словно горная река между скалами. По ней каждый день ушедшего лета нескончаемым потоком вверх и вниз ездили автомобили, набитые людьми, предвкушающими ленивый день на пляже под солнцем. Пусть пляж был совсем не морской, и чтобы загореть на таком солнце требовалось непрерывно лежать под ним дня три – люди все равно заполняли его до краев каждые выходные, а в будние дни заполняли тоже, но лишь на половину. Осенью поток машин постепенно ослабевал и к её концу прекращался совершенно. Иной раз проезжала машина одного из хозяев окрестных дач, а в остальное время все было тихо и безлюдно. За все время, которое два человека провели на озере, и за весь путь до дачного участка подруги одного из них, им не встретился ни один человек. Рядом с ними еще с пляжа, дружелюбно виляя хвостом, бежала бездомная собака. Она истосковалась по людям за этот день, и надеялась, что эти двое чем-нибудь её угостят, они же не обращали на неё совершенно никакого внимания. Они шли молча, не говоря ни слова, от недавнего их веселья не осталось и следа, хотя смех их, надо полагать, все еще витал над волнами озера. Казалось, что оба они снова замолчали надолго, но тут они дошли до покрашенного когда-то давно в зеленый цвет деревянного забора, который за это время успел стал темно-зеленым и слегка покоситься. Они остановились у калитки. Человек в очках достал ключи и сказал:

– Убери куда-нибудь эту собаку, я не хочу пускать её на участок.

– Куда я её уберу, как ты думаешь?

– Не знаю. Просто не дай ей забежать внутрь, хорошо?

С этими словами он два раза повернул ключ в замке, открыл калитку на двадцать сантиметров и пролез внутрь. Затем прикрыл калитку изнутри и сказал своему спутнику, оставшемуся в одиночестве по эту сторону забора:

– Сделай так же как я, но смотри, чтобы собака не вбежала за тобой. Вбежит – будешь её сам ловить.

– Спасибо большое, что предупредил! Отстань от меня, а!

Собака и не подумала его слушать, она уселась на землю перед калиткой и смотрела на него своими грустными глазами. На секунду он подумал плюнуть на предупреждение своего спутника, но потом решил, что со своими правилами на чужой дачный участок заходить, конечно же, не стоит, и поднял с земли лежащую неподалеку палку. Собака слегка заинтересовалась, но не сдвинулась с места. Хвостом она виляла все так же задорно, потому когда он размахнулся палкой, она вся напряглась, готовясь стартовать. Он это заметил и размахнулся снова, но на сей раз кинул палку в сторону озера. Собака рванула за ней, освободив ему проход на участок. За калиткой стоял его спутник и курил.

– Не так-то просто, да?

– Нормально. Видимо, она была еще молодая, иначе я бы так просто не отделался. Пришлось бы лезть через забор.

– Ну да, чтобы он под твоим весом завалился и сюда набежали все окрестные собаки. Хорошо, что она оказалась молодой!

Они пошли по дорожке между яблонь и кустов жасмина к дому, стоявшему в глубине участка. Он был старым, деревянным с железными ставнями. Несмотря на то, что в нем было два этажа, он казался маленьким, да и на самом деле был не