Рыков натужно улыбнулся.

– У вас есть возражения, Вадим Мартынович?

Холин покатал по столу ручку, поднял голову.

– Пожалуй, нет.

– Тогда приступим к обсуждению планов на будущее. Темир, убери труп и принеси чай.

Вечером Герман Довлатович позвонил Мурашову:

– Виктор, надо срочно слетать в Питер.

– На кой ляд?

– Есть сведения, что Матвея Соболева посетил Юрьев.

– Ну и что? Разве Соболев согласился работать на него?

– Нет, но нас начинают опережать. В ближайшее время следует ждать визита Хейно к Соболеву, а я не уверен, что тот устоит.

– Если так боишься их альянса, лети туда сам, у меня много нерешенных проблем.

– Меня он… не поймет. В свое время я готовил «волны выключения» Соболева и его семьи… В общем, нужен нейтральный человек Круга. Тебе он поверит. А не поверит, так пощупаешь его, выяснишь слабину, сильные стороны, планы, задачи, чем живет и дышит.

В трубке сквозь тихое пощелкивание кодирующего устройства – оба тем не менее разговаривали на метаязыке – послышался зевок.

– Нет, Герман, это дело не моего уровня. Если хочешь, могу поговорить с Кириллом Даниловичем, он дипломат хороший, все выяснит.

Рыков, подумав, согласился, Головань действительно умел выбрать нужный тон в разговоре с любым оппонентом. Он был умен, хитер, непрост и, как и Рыков, отстаивал всегда лишь один принцип – беспринципность.

– Хорошо, звони. Позже я его навещу.

– Как тебе удалось убрать Бородкина? КОП работала или мейдер «Чистилища»? Говорят, действовал отменный снайпер. Но не рассчитывай, что ему удастся убрать так же просто и Хейно.

– Я не рассчитываю, есть вариант получше. Что, если предложить вакантное место в Союзе Девяти… кое-кому из честолюбивых Посвященных I ступени?

Мурашов понял Рыкова мгновенно.

– Чтобы он сам освободил себе место? Недурно. Но я не вижу подходящей кандидатуры.

– Директор МИЦБИ.

– Вахид? – Мурашов помолчал. – Что ж, пожалуй, хотя я знаю его плохо.

– Вот и узнаешь. Самандар – твоя забота. Если он справится с Хейно… натравим его на…

– Бабуу? Ты страшный человек, Герман! Так загребать жар чужими руками умел только один человек из прежнего состава Девяти – Сталин. Но я согласен. Кстати, не ты ли метишь в координаторы Союза вместо Бабуу? Готовишь это место якобы для меня, а займешь его сам… Шутка. – В трубке раздался смех, и связь прервалась.

Усмехнулся и Рыков. Мурашов не догадывался, насколько он близок к истине.

Международный исследовательский центр боевых искусств (МИЦБИ) располагал собственным пятиэтажным зданием возле речного порта, в районе Нагатинской поймы, на проезде с оригинальным названием Проектируемый. За это название чиновнику Госкомархитектуры, автору сего кретинического шедевра, стоило бы поставить памятник.

К началу описываемых событий штат Центра имел свыше четырехсот сотрудников и более трех десятков федераций: контактного карате, кикбоксинга, айкидо, славянских стилей, западного и восточного бокса, вьет-во-дао и так далее. Имел МИЦБИ спортивные залы, оборудованные спецтренажерами, душевые, сауну и бассейн, а также собственное кафе и безалкогольный бар. Но главной достопримечательностью Центра, несомненно, был научно-исследовательский медико-биологический комплекс с уникальным оборудованием и компьютерным залом для обработки данных. Он занимал весь пятый этаж здания, и трудились в нем весьма увлеченные, в большинстве своем молодые ученые, кандидаты и доктора наук. Вахид Тожиевич Самандар, директор МИЦБИ, будучи доктором медицинских наук, чаще находился там, нежели в своем кабинете на третьем этаже. Он как раз работал с физиологами тренинг-группы, когда сотовый телефон в кармане его халата произнес голосом секретарши:

– Вахид Тожиевич, к вам посетитель.

– У меня сегодня неприемный день, – буркнул Самандар, разглядывая на экране компьютера цветные схемы взаимодействия гемоглобина с кислородом.

– Он говорит, что вы примете.

– Кто это у нас такой уверенный?

– Мурашов Виктор Викторович.

Самандар мгновенно привел себя в состояние сатори и ощутил касание к своей эмоциональной сфере потока чужой воли. Сомнений быть не могло: его посетил один из Девяти Неизвестных!

– Продолжайте без меня, – сказал Самандар сотрудникам отдела, – вечером представите рекомендации.

Сняв халат, он спустился на третий этаж и вошел в приемную, где его ждал корректно-вальяжный господин с породистым лицом – Виктор Викторович Мурашов, главный военный эксперт при правительстве, секретарь Совета безопасности, фигура номер три в иерархии Союза Девяти Неизвестных.

– Добрый день, Вахид Тожиевич. Говорят: нежданный гость хуже татарина…

Самандар протянул руку, приглашая гостя войти в кабинет. Там он молча сел в свое кресло, продолжая ощущать давление на психику. Наконец сказал, когда молчание затянулось:

– Слушаю вас… татарин. Какими судьбами?

Вахид Тожиевич знал о существовании Союза Девяти, знал также и кое-кого из Неизвестных, но не думал, что кто-нибудь из них вот так запросто явится к нему.

– Вы знаете, кто я?

– Кто этого не знает? – усмехнулся Самандар. Улыбнулся и Мурашов.

– Ценю ваш юмор. Ну, раз представляться не надо, давайте сразу брать быка за рога. Или вы предпочитаете прелюдию?

– Быка.

– Тогда у нас есть к вам деловое предложение.

– У кого – «у нас»? В Совете безопасности или в Совете Девяти?

Мурашов остался внешне рассеянно-невозмутимым, но волна давления на мозг Самандара резко усилилась. Пришлось напрягаться, снимая раппорт гипно-атаки.

– Что вы знаете о Союзе Девяти, Посвященный?

– Что он существует, и только.

– Ценю вашу скромность. С вами легко разговаривать. Итак, я представляю Союз… вернее, если быть точным, некоторую часть его. А предложение такое: не хотите ли вы войти в состав Союза? Настала пора менять его структуру.

Самандар скептически поднял бровь.

– Генитальная идея, как сказал бы один мой приятель. Вместо кого же, если не секрет?

– Вы хорошо схватываете ситуацию, Вахид Тожиевич. В принципе возможны замены трех из Девяти, но для вас конкретно подходит статус распорядителя регламента и чайной церемонии, которым наделен Хейно Яанович Носовой.

– Носовой… один из Девяти?

– Кроме того, он маршал Сверхсистемы.

– Это не главное… – Самандар помолчал. – Быстро вы меняете кресла… как-то несерьезно… Неужели так сильно осложнилась ситуация?