Дмитрий Ольгердович, брат его, вместе с ним пришел перед мамаевым побоищем в московскую службу, вместе сражался – сидит в Переяславле-Залесском. А отчины у него нет, нынешний стол ему Дмитрием в кормление дан. Не оценили кровь его пролитую. Ему необходимо положение свое укрепить.

А сестра их Елена Ольгердовна – замужем за Владимиром Серпуховским. А он, Владимир Андреевич Храбрый – фигура ключевая. Он – второй человек в Московии. Двоюродный брат Дмитрия. В случае его смерти наследует великокняжеский стол – по лествичному праву: наследует старший мужчина в роду, потомок по мужской линии. Его резиденция в Москве, ему идет треть доходов с Московского посада. А сейчас он – с готовым войском на границе Тверского княжества, под Волоком Дамским. Не любит он Дмитрия – тот ведет дело, чтоб его от власти отодвинуть, доходов и уделов лишить.

А в Твери, у Михаила великого князя – ждут событий Киприан, Сергий Радонежский, и митрополит Пимен к ним из Чухломы сбежал. Вся верхушка православной Русской церкви собралась, весь духовный авторитет на нашей стороне. Не терпят они Дмитрия. Призовут народ за нового князя, справедливого, призванного народом. Глас народа – Божий глас.

И Смоленское княжество, немаленькое и небедное, тоже заинтересовано от Дмитрия избавиться. Беспокойства от него много, в свары втягивать норовит.

Серьезный союз собирается. И всем – только польза.

Если всех собрать вокруг Андрея Полоцкого – можно помочь ему сесть на Великое княжение Литовское. Остей и Владимир переберут уделы между собой. Дмитрий Ольгердович получит достойное княжество. Тверь приберет кое-что свое и не будет угрожаема Москвой. Смоленску меж других литовских княжеств не будут вечно докучать соседи (быть может)…

И все будут жить по правде, никто права отбирать не станет.

И вместе в Литве нам не страшна больше Орда. Не те у нее силы, не смеют татары соваться с мечом в пределы литовские. И шиш с маслом мы им платить будем! И забудем дорогу в Сарай, и пусть царь сам себе сапоги лижет; хватит, нализались.

…И всего-то вокруг нас несколько тысяч конных. Где же там они все, в Твери и Литве? Когда подоспеют?

Когда эмоции захлестывают и гонят в мозг адреналин – разрешение ближней задачи представляется куда необходимее дальней и гипотетической опасности. Пытка, терзающая сейчас – нестерпимее, чем расплата, отодвинутая в туманное будущее.

Поэтому – сарынь на кичку! Наше дело правое – а там Бог поможет, свинья не съест!

Первые же удачи окрыляют, встает волна радостной уверенности и пенится истерическим восторгом: наша берет! А вы боялись!

Да сколько раз мы уже татар-то били! И в Булгаре, и на Боже, и на Куликовом! Не тот татарин пошел; жидковат стал. Прошли времена трястись. Уж если самому Мамаю вломили – так этот-то новый против того-то старого-матерого и вовсе не потянет.

Справимся, ребята! Самое время пришло. Глаза боятся – руки делают.

Вот так и начинали.

Вот так примерно Москва возмечтала выскочить из ордынского ошейника и присоединиться к Великому Княжеству Западному всех славян. Совершить невидимый полет из Азии в Европу.

Но свои братья-русские, рязанцы да суздальцы с нижегородцами, следили ревниво и зорко! Не отпускает Азия детей и слуг своих! Клятву давал, кровь мешал, брат стал…

…И, опять же, эта вечная гремучая смесь невезения с ошибкой. Ах, если бы – да кабы! – был жив великий Ольгерд… Вот уж в ком было решимости на сотню человек, и авторитет непоколебимый, и храбрости был немереной. И умом расчетлив и тверд. Но уже пять лет как не стало Ольгерда. Сыны же, Андрей Ольгердович с Дмитрием Ольгердовичем из другого теста сделаны, коли позволяли сгонять себя с мест. Не королевского замеса братья, не государственного замаха умы. Только тень великой отцовской славы на них, тень великих его дел. Лишь храбрость великого отца своего унаследовали, а масштаб личности – не дался.

Тень отцовской славы часто вводит людей в заблуждение. Наследник кажется преемником. Ан не каждому чадушку отцовская ноша по плечу.

В Литве уже год горела гражданская война. Старый и опытный брат Ольгерда Кейстут, сын его Витовт, двоюродный брат Витовта Ягайло и крестоносцы перекраивали ежечасно карту страны. Люди были колоссальной энергии и с железными характерами. Прочие попадали промеж них как в жернова. Кровь лилась, виселицы скрипели, пепелища дымились. И – на конец августа картина никак не благоприятствовала государственному возвеличиванию Андрея Полоцкого. Самому бы уцелеть и сохранить удел.

(И в эту перепутаннейшую историю у нас нет возможности погрузиться глубоко и надолго! От Полоцка до тевтонских границ было 70 верст. Один конный переход, два пеших. А у Ягайло сейчас наладилось прочное сотрудничество с крестоносцами. И растереть Андрея в прах ничего не стоило. Самый неподходящий момент случился…)

В таком раскладе Михаил Тверской логично подумал об очередном великокняжеском ярлыке от Орды – жестокий риск не оправдается, если Литва не поддержит. А ей сегодня не до того.

Владимиру Серпуховскому не улыбалось остаться козлом отпущения. Не те у него силы, чтобы в одиночку тягаться с Ордой. И так Серпухов уже сожгли.

Надо придумывать линию поведения и как-то сохранить жизнь и положение.

Эх, если бы ударили все вместе! Мечтать не вредно…

Акела промахнулся. Помощь не пришла.

Надо было выкручиваться. Искать выход. Строить компромисс с Тохтамышем. Иного исхода не предвиделось. Иной исход – покарает.

И простая мысль: если сейчас как-то удастся договориться – пусть только татары уйдут, и попытку всегда можно повторить, Литва – вот она, рядом.

На подобный случай и брали заложников. Ну… заложников найти для отправки в Сарай можно.

Значит. Если изъявить покорность Тохтамышу. Подтвердить себя его слугами. Навесить на Дмитрия всех собак, обвинить его в нарушении законов Ясы – и церковь обвинит, и бояре, и купцы. Справедливости просим, великий Царь! А против тебя не умышляли. Просто боялись открыть сразу, вдруг оклеветали нас; гнева твоего убоялись.

Вот – пока тебя не было, позвали мы нового князя. Угоден он тебе – оставь на Москве.

А если неугоден? Если вернет Дмитрия? А уж он будет за обиды мстить? Да, это тяжко… риск есть. Но все лучше, чем татары всех под корень вырежут. Там можно выкручиваться, отстаивать свою правду, бежать…

Сказали же нам, что у Тохтамыша счет к Дмитрию. Он Великий князь – он и в ответе. И за налог неплаченый, и за неумение с подданными справиться. И вообще – вспомним, братья, сколько Дмитрий раз переметнулся от татар и обратно к ним: разве есть вера такому человеку?

Что будет? Самое разумное с его стороны – отдаст Великое княжение Дмитрию Суздальскому Тот всегда хотел и добивался. Недаром сыновья его здесь с Тохтамышем.