Пробой, конечно, подтолкнул президента «ЧеНепа» к финалу. Но верно и обратное: балансирование президента на грани жизни и смерти увеличило разлом. Вот что теперь окончательно понял Ярослав! Евгений Ильич с отцовской нежностью относился к Ксении, он и впрямь считал своего главного психолога «душенькой» – душой всей организации, ее сердцем, ангелом-хранителем. Короче, он эмоционально опирался на Цареву. Такой опоры он, похоже, не находил в собственной семье. Поэтому его близость к могиле, то отверстие в толще всех семи земных пространств, которое уже разверзалось перед ним, незаметно добавило глубины и разрушительной силы ее собственной беде. А третьей, и более явной, стороной беды был Григорий. Вот такой получился треугольник утрат…

Ярослав заснул, едва повалившись в кровать. Последнее, что он слышал, было громкое урчание Скинхеда. Последнее, что ощущал, – тяжесть и тепло кошачьей тушки поперек своих голеней. Те же самые впечатления встретили его при пробуждении: свежий воздух, напоенный сладким ароматом черемухи, из открытого окна, урчание кота и его теплая возня у хозяина в ногах. И отсутствие необходимости спешить. После завтрака Ярослав нагло забрался обратно в постель и раскрыл дневник Царевой.

Незачем мучить женщину новыми расспросами! Если просить Ксению рассказать все, что его интересует, она опять будет пробиваться сквозь рыдания в борьбе за внятное произнесение каждой фразы… Кроме того, те подробности, которые так много говорят Ярославу и так сильно его настораживают, Царева попросту не догадается озвучить. Он дочитает ее записки и все поймет сам! А затем поедет в офис и выполнит обещание.

И еще: если «галлюцинация» все-таки наведена Ксенией, то дневник надо читать с удвоенным вниманием!

* * *

«В субботу он писал – уже с дачи, что катался на сфере без какой-то там трапеции и его унесло далеко, трудно было возвращаться. Я: «Всегда догадывалась, что это опасно, но теперь знаю, что может случиться, и буду волноваться за тебя, как положено!» Он: «Спасибо!» На следующий день я – ему – преданно: «Будешь кататься – надень трапецию!» Он: «Спасибо!» Вечером: «Катался, и – уж извини! – опять без трапеции». Я плавилась от удовольствия этого частого, всегда неожиданного, непредсказуемого общения. Начинала дергаться, если он вдруг пропадал, и переживать: не написала ли что-то столь коряво, что обидела его. Иной раз из-за этого вновь выходила на контакт первой: лишь бы загладить и выяснить, не дуется ли. Каждый раз оказывалось, что дергалась я зря. Например, отправляю записку с шуточным текстом, потом соображаю, что, если воспринять этот текст всерьез, то получится совсем другой, нежелательный смысл. Досылаю вслед смайлик. Вторая эсэмэска доставляется ему с сильным опозданием. Он: «Не понял. Но весточка от тебя радует!»

Хотела понять его отношение ко мне, намерения. Постаралась не головой это сделать, а почувствовать. Возникло очень сильное ощущение, будто он взял меня в большой кокон, как бы окружил собой…»

«Ай да Ксения!» – мысленно похвалил Ярослав. Так оно и бывает, если один человек заинтересован в другом.

«В следующий вторник буду в Москве: отпуск закончился. Пишу об этом и добавляю: «Если хочешь, воспринимай информацию как намек!» Он: «Ура! Конечно, хочу тебя видеть!» Жутко приятно: не ожидала такой пылкой радости и такого легкого подъема навстречу, учитывая, как долго мы уговаривались о свиданиях весной! Спросил, что меня интересует, куда меня повести? Ответила, что не в курсе последних событий культурной жизни, не знаю, что хорошего идет в театрах. Он: «Намек понял! Буду рыть в этом направлении!» Опять приятная неожиданность: я и не думала делать намеков, ляпнула первое, что в голову пришло.

На даче наконец восстановили электричество. Я поделилась радостью. Эсэмэс от него в субботу: «У меня сегодня день неудач: зашел в театральную кассу – она закрыта, купил тебе в подарок лампочку на батарейках – она уже не нужна». Третья неудача касалась авто: что-то там такое поломалось, что пришлось оставить машину в сервисе. Окончание записки: «Наверное, все это – к большой удаче!» Мне купили подарок!!! Я ответила, что лампочка все равно очень пригодится, театральные билеты – это совсем не обязательно. Единственное, что удачей не назовешь, – поломка авто. Посочувствовала, что пришлось ему ехать на дачу поездом. Он ответил: «Люблю ходить в народ». Потом спохватилась и отдельной запиской добавила, что желаю ему большой удачи. Опять энергично благодарил. Прислал забавную зарисовку. Ехал в электричке, там и присмотрел для меня лампочку. Сидевший рядом мужик осудил: здесь продают вдвое дороже, чем на рынке. Он все-таки купил. Мужик сказал: «Аллигарх – он и в Африке аллигарх!» (видно, смешались в его голове олигарх с аллигатором).

В понедельник он поздравил меня с началом августа. Написал: «Будем любоваться звездами?» Восхищенная совпадением вкусов, ответила: «Любимое занятие! Будем обязательно!» Интересно, что потом, сколько мы ни оказывались на природе ясными вечерами, созерцание звезд ограничивалось у него максимум двумя минутами.

Понедельник вечер – я в Москве. Он эсэмэской просил позвонить, когда буду дома. Пишу ему: звони сам, я не знаю твоего домашнего номера.

Позвонил. Болтали довольно долго. В какой-то момент он спохватился:

– Да! Запиши мой домашний телефон! И рабочий.

– Зачем рабочий? – засмущалась я, как будто он собрался выдать мне государственную тайну, после чего я на веки вечные останусь под подозрением.

Он легко согласился:

– Ну, как хочешь!

– Все-таки давай!

Продиктовал, и я подумала: значит, все же серьезно настроен!

Увидеть его, прикоснуться к нему хочется безумно! Если домой позовет – не откажусь! Итак, завтра, во вторник! Я – на работу, а после – с ним в театр на Таганке. Он сказал, что взял билеты на первый попавшийся спектакль – только потому, что театр известный. Комедия. Хорошо.

2 августа. Вторник.

Я работаю, он тоже. Договорились встретиться в метро, чтобы не маяться по центру в вечерних пробках.

У меня – радость: начальство из добрых чувств и по причине летнего затишья разрешило приходить на работу только три дня в неделю! Не зря я живописала в красках – безо всякой задней мысли! – все трудности и курьезы строительства.

Жарко. Надела длинный сиреневый сарафан за то, что хорошо облегает фигуру, и белые босоножки на высоком каблуке – за неимением выбора. Мне так сложно обувь подобрать! В босоножках к моменту встречи уже успела стереть ноги.

Стою на платформе. Опаздываю: поезда на линии плохо идут, поэтому нервничаю. Звонит. Он опаздывает еще сильнее: забыл дома билеты, и пришлось за ними возвращаться с работы. Потом я поняла, что это одна из его характерных черт – опаздывать – из-за неорганизованности и сбоев в прогнозировании ситуации. Долго ждала его на «Октябрьской», напряженно вглядывалась в лица. Он заметил меня издали, неторопливо подошел. Широко улыбается. Приветствуем друг друга. Так хочется, чтобы поцеловал! Нет, проявил сдержанность. Оказывается, он на машине. Бросил ее где-то в районе «Белорусской».