У подъезда, прощаясь, он отдал мне свой подарок – круглую белую лампочку, которая ярко горит на пальчиковых батарейках. При мне сам вставил батарейки: «Туго открывается крышка. Ты не справишься. Так что, как только закончатся батарейки, вызывай меня, чтобы поменял! Я сразу приеду». Однажды я воспользовалась его предложением. Потом, когда такой возможности уже не было, а лампочка гасла, лила слезы и думала: ведь он обещал, значит, если попрошу – выполнит!

Лампочка оказалась чудесным предлогом, чтобы его поцеловать. И снова он мою инициативу не развил.

Все же я вернулась домой довольная, с таким дорогим подарком!

В какой-то момент этого же дня он говорит: «Ты мне уже немножко доверяешь: знаешь, что не брошу «в набежавшую волну»…» Я поражаюсь его словам, так скоро произнесенным, и радуюсь, принимая за не очень тонкий намек на его ко мне отношение. Он, призадумавшись, честно добавляет: «…пока!» Намек приобрел зловещий оттенок.

Как-то мы уговорились, что он снова приедет ко мне на дачу в ближайшее время. Не помню, в какой момент, может, по телефону, когда я была еще в Москве, он рассказал, что неподалеку от моей дачи живут его хорошие друзья – семейная пара. У него родилась идея встретиться с ними там и вместе покататься по водохранилищу. Меня удивила его фраза: «Можно пригласить их к тебе туда…» Он распоряжается моей дачей! Однако виду не подала, идею одобрила. Потом он долго с ней носился, я только предложила обедать не у меня – негде же! – а в ресторане поблизости к яхт-клубу. Он: «Ну разумеется!»

Опять в течение недели обменивались эсэмэсками. Он позвонил, чтобы согласовать день приезда. Я сказала: можно в выходные – времени больше, но будут родители – это уже другой формат общения. А если хочешь – снова во вторник, когда все, кроме меня, в Москве. Думала: может, ему интересно познакомиться с моим старшим поколением. Но он выбрал вторник. Меня это больше устраивало. Так ждала его приезда и так боялась, что он отменит по какой-нибудь причине! Захватила лучшие фотоальбомы – показать, разделить с ним радость от такой красоты.

9 августа. Вторник.

С утра небо хмурилось, дождики шли. Я пала духом и была почти уверена, что из-за погоды он отменит визит. Решила слегка манипульнуть. Написала: «Гриша, ты приедешь или бросишь меня наедине с дождем и печалью?» Он ответил неожиданно просто: «Приеду в любом случае: соскучился!»

На сей раз я отлично себя чувствовала, готовилась с радостью. Было сыро, но тепло, так что опять надела шорты, смущаясь своего в них подросткового вида. Надеялась, что в такую погоду он не потащит меня кататься: хотелось сидеть в домике, разговаривать, смотреть в его лицо. И вовсе не хотелось мокнуть в лодке под дождем!

Он позвонил с полдороги: мол, подожди, немножко застрял в какой-то пробке из-за ремонта на трассе. Хотелось ответить: конечно, подожду, куда ж я теперь от тебя денусь?! «А твои друзья приедут?» – «Нет».

Еще он, когда договаривался по телефону о приезде, успел произнести нечто многообещающе-эротическое. Мол, поцелую в щечку, в то самое место, где заканчивается завиток волос. По-моему, я глупо смеялась, не надеясь ответить что-то умное. А может, это в другой раз было, позже…

После звонка с середины дороги он прибыл неожиданно скоро. Я только собралась выйти встречать – уверенный стук в дверь. Не успела отреагировать, как дверь сама отворилась. Вместе с освежающим запахом дождевой сырости он на пороге! Такой высокий (я-то босиком), статный, подтянутый, загорелый, цивильно одетый! Улыбается не социальным оскалом во все 32 зуба, а как-то очень по-домашнему: и тепло, и весело, и уверенно. Увидела его в тот момент таким молодым, таким красивым! У него заняты обе руки: в одной – неизменная сумка-холодильник, в другой – еще какая-то сумка. Я тянусь к нему поцеловать, а он в это время поднял голову в своей обычной манере, высматривает, куда бы сумку пристроить, и вообще в ситуации ориентируется. Достала только до подбородка, чмокнула. Первое, что он сказал, увидев меня: «Ты надела мои любимые шорты. Спасибо!» Огорошил: я-то смущалась! Позже услышала от него, что у меня красивые ноги, которые необходимо почаще и побольше открывать.

Неожиданно предлагает: «Поедем погулять! Вдруг дождь закончится? А если нет, ну просто на машине прокатишься. А то ты, наверное, одурела уже сидеть в четырех стенах!» Внутренне заскулив, соглашаюсь, собираю вещи. Никуда не хочется выбираться в такую сырость. И в лодку совсем не хочется: хлопотное это дело – все время пересаживаться с борта на борт, уворачиваясь от гика. И штормовое предупреждение объявили.

Сейчас удивляюсь: как я мучительно сопротивлялась прогулкам, любой физической активности! Я сильно изменилась с тех пор! Шило выросло там, где надо; чувствую себя плохо, если за день не прошла хотя бы нескольких километров. Это он выдернул меня за уши в активную жизнь, только не тогда, когда мне было с ним хорошо, а когда стало без него худо.

По дороге обсуждаем эсэмэс-переписку. Говорю, что ему, наверное, не очень нравится так много писать. Он признается: трудно и читать, и писать – надо очки надевать, попадать пальцами в крошечные клавиши. Я сообщаю, что тоже не фанатка эсэмэс. Он – неожиданно: в переписке посредством эсэмэсок есть своя прелесть – в их краткости, в их мимолетности!

Едем. Сильный дождь. Через 20 минут у поворота к яхт-клубу он уже закончился. Парковка, еще 5 минут на спуск к воде – солнце сияет в голубом небе, и лишь кое-где красивые белые кучевые облака.

На этот раз он решил взять другую лодку – попробовать такую, на которой прежде не ходил: «Финн» называется. Клубному мальчишке сказал: «Я больше серфингист, чем яхтсмен». Кажется, она побольше предыдущей: в ней удобнее было размещаться. Сумки надо оставить в ангаре. Перекладываю в карман шорт 200 долларов, заначенных на нужды строительства, и остаюсь в майке поверх купальника, а сверху в джинсовке – от холодного последождевого ветра, поверх нее, в свою очередь, спасательный жилет. В одну из более поздних встреч я – недовольно: «Там такой ветер!», он – с нежностью: «Ветер – это же счастье!»

Он и мальчик из клуба опять долго готовили лодку, я сидела на пеньке. В какой-то момент он поднимает взгляд в мою сторону и улыбается как бы про себя. В этом взгляде столько нежности, любви, умиления. Я сразу и вижу по направлению, и понимаю по содержанию, что взгляд обращен не ко мне. Он даже не замечает меня в это мгновение. Потом я обернулась. Позади ходил по лежавшим на берегу перевернутым лодкам малыш лет полутора-двух. Я подумала, что было бы чудесно, если бы однажды он с такой любовью посмотрел на меня. Но все равно очень приятно и радостно, что он так смотрит на чужого ребенка, что он вообще способен на такой взгляд! Позже напомнила ему этот эпизод. Удивился: «Дети! Ну как же их не любить?! Конечно, меня не умиляет, когда они кричат, капризничают. Но это родители виноваты. Ребенка всегда можно направить, как надо, отвлечь…»

Идем на середину – на сей раз осваивать другой отрог водохранилища. Ветер порывистый. Дошли до места, с которого виден мост через Вейну, дальше открылась широкая перспектива: очень интересно попасть и за тот поворот, и за следующий! Хочется нам обоим. Но он долго колеблется и возвращается с полпути: сильные порывы – рискованно уходить далеко от базы. Утешаю нас обоих: «Можно будет потом проехать на машине, чтобы посмотреть те места, куда не дошли на лодке» Он: «Это не спортивно!» Вместе решаем: что ж, будет куда отправиться в следующий раз! Идем в обратный путь вдоль противоположного берега.