— Да. Мне это рассказывали.

— Так вот, вывод начался, и до определенного момента всё шло по строго определенному графику, вплоть до того, что немцы передавали тяжелое вооружение, артиллерию, танки, боеприпасы представителям Красной Армии, и им обеспечивались коридоры для беспрепятственного выхода. В Москву лично приезжал адмирал Канарис утрясать частности, и его даже привезли ко мне на встречу. Вроде всё шло нормально, но с некоторых пор немцы стали нарушать договоренность о прекращении огня, обстреливая советские части, и график вывода оккупационных войск начал резко срываться по вине германской стороны. Странно. Им, конечно, образцово-показательно начали давать по физиономии, но затихшие бои стали снова разгораться, и противник за время перемирия успел перегруппироваться и основательно закрепиться на удобных для обороны рубежах.

Вот и возник вопрос, с чего бы это, ведь опять огребут? А тут начала выходить из строя техника из будущего. Где что-то сгорело, где не хватает запасных частей, хотя раньше этого добра было много, да и основная ударная сила, стратегический бомбардировщик Ту-160, стоит в ангаре и ждет запчастей. А поставки срочно необходимого оборудования со стороны руководства Семенова как-то странно тоже стали затягиваться, хотя самолеты прилетают по распорядку, привозят горы вроде как нужного снаряжения и исправно увозят продукты. Очень похоже на саботаж. Но это не всё. Буквально час назад при очередном сеансе связи с миром 1942 года пришло сообщение лично от Сталина. В нем четко указано, что по данным советской разведки, немецкое правительство получило гарантии того, что в ближайшее время вся авиационная техника из будущего останется без запасных частей и специализированных боеприпасов, а подпространственная транспортная будет на несколько месяцев выведена из строя. Причем эти обещания пришли от кого-то с нашей стороны, и мне сегодня ночью нужно будет ехать на срочное совещание ГКО, становиться в позу удивленного тушканчика и выслушивать, кто и как может обещать такие вещи, учитывая, что «Белый лебедь» уже неделю стоит на приколе и половина «Грачей» и два Ми-24 тоже не способны выполнять боевые задания. Вот и смотрите, что получается: там слив информации, тут явный саботаж, причем это началось не вчера — и всё получается как-то синхронно, и прослеживается система.

Мартынов внимательно слушал мой рассказ, понимая, что сейчас он вовлекается в очень серьезную игру с большими ставками.

— Я понял вас, Сергей Иванович. Почему именно мы, ведь достаточно и других членов Совета?

— Во-первых, вы появились практически последними и однозначно к этому не имеете никакого отношения, потому что всё это началось задолго до вашего появления. При этом вы обладаете кое-каким нерастраченным военным потенциалом, что сейчас весьма немаловажно. Ну, и с моей стороны простой расчет на то, что последний пришедший хочет всегда продвинуться в очереди вперед…

На экране компьютера было видно, как Мартынов усмехнулся.

— Спасибо за откровенность, Сергей Иванович…

Он опять глянул куда-то за экран, чуть помедлив с ответом, но, видимо получив одобрение, продолжил:

— Всё сказанное вами весьма интересно, и приведенные доводы нас заинтересовали. Что мы можем сделать?

— Во-первых, поднять на Совете вопрос о полковнике Семенове. Я, по определенным причинам, не могу первым это высказать, но вас послушают, а мы поддержим. Во-вторых, необходимо ускорить укрепление ПВО Симферополя независимыми от других членов Совета комплексами С-300, если будет такая возможность, срочно подтянуть хоть дивизион установок залпового огня, ну и до роты бойцов, которые должны будут занять часть блокпостов внешнего периметра, разбавив людей, непосредственно подчиняющихся руководству Семенова. Возможно, что в ближайшее время нас могут ожидать неприятные сюрпризы.

— Это серьезные задачи, требующие больших затрат.

— Вы же знаете, чтостоит на кону? Тем более, если вы становитесь, так сказать, нашими близкими союзниками, то соответственно получаете приоритетный доступ к распределению ресурсов из других миров.

— Вы нас пытаетесь подкупить?

— Нет. Я вас пытаюсь заинтересовать перспективой. Если вас купить, то рано или поздно кто-нибудь перекупит, а это очень опасно. Поэтому я предлагаю стать не нашими наемниками, а соратниками и друзьями, а как я держусь за друзей, вы должны знать.

— Да. Семенов говорил, что с вами нужно дружить и вести себя максимально честно.

— Вот поэтому я сейчас буду долбить всех, чтоб с головы Семенова и волос не упал. Мы своих не бросаем.

Наступила пауза, и через некоторое время Мартынов, прищурив левый глаз, спросил:

— Ну, ведь я не один, кого вы озадачили относительно и полковника Семенова, и усиления охраны Крыма?

— Конечно. Если что-то делать, то делать основательно, не ставя на одну лошадку.

— Спасибо за откровенность.

— Не за что. В наших условиях ставки весьма высоки, и приходится рисковать, зная, что стоит на кону.

— Я вас понял, Сергей Иванович, спасибо за доверие. Надеюсь, вы не пожалеете…

— Генерал, если я пожалею, то жалеть будем все, потому что опять из-за очередных хитросделанных комбинаторов профукаем возможность помочь людям.

— Я понимаю вас.

Когда сеанс связи закончился, я еще минуту сидел перед экраном монитора, приходя в себя после тяжелого и напряженного разговора, собирая силы и мысленно готовясь к такому же разговору с очередным членом Совета, который еще не определился со своей стратегической позицией.

Визит в Кремль на заседание ГКО прошел вроде как буднично, и серьезных претензий мне не предъявляли, но некоторая недосказанность осталась. К моему удивлению, на заседании присутствовал Лаврентий Павлович Берия, который выглядел слишком бледно, хотя никаких следов побоев, которые я инстинктивно стал искать на его лице, не наблюдалось. Да и сам факт его присутствия на заседании говорил о том, что он еще в команде и проверен, прощен и выпущен за хорошее поведение. На заседании все делали вид, что ничего не произошло, хотя я не сомневался, что после ареста Берии уже начались интриги по тому, кто займет его место и будет руководить всесильными органами государственной безопасности СССР и, соответственно, курировать направление по работе с пришельцами.

На совещании обсуждались вопросы поставок и с нашей стороны, и со стороны СССР, анализировались возможности промышленности Южной Америки, которая уже в некоторой степени, сама не зная того, работала над оборонными заказами СССР. В общем, ситуация по развитию промышленности и обеспечению Красной Армии и Флота была не настолько тяжелой, с учетом того что положение на фронте резко стабилизировалось и интенсивность боев спала, что существенно сказалось на обеспечении войск и позволило заняться накоплением не только тактических, но и стратегических запасов.

Также на совет был вызван профессор Старостенко, который уже несколько месяцев как бешеный носился на личном самолете с гербовой бумагой особого представителя ГКО, организуя полупроводниковое производство в СССР хотя бы на уровне простых транзисторов, не говоря о микросхемах высокой степени интеграции. Да и тут дела шли не самым худшим образом: часть оборудования и станков удалось завезти из нашего мира, и самые большие проблемы возникли в вопросах добычи сырья. А пока специально организованные лаборатории и цеха, укомплектованные специалистами из будущего, начали выпуск радиостанций, радаров, систем радиоэлектронной борьбы, шифрованной связи на элементной базе, завезенной вместе с оборудованием из нашего мира. Сюда же со всего Союза везли на обучение радиолюбителей, инженеров-радиотехников, научных работников, прошедших обязательную проверку органов государственной безопасности. Круглосуточно функционировали курсы повышения квалификации, где фактически на износ работал преподавательский состав Симферопольского государственного университета — самые передовые научные знания передавались, и таким образом готовились кадры для новой научно-технической революции в стране.