Не то чтобы ситуация была совсем ужасной. Он достаточно много знал об устройстве корабля, чтобы понимать, когда посудина соберется развалиться всерьез. Откровенно говоря, это уже должно было случиться — до Гангавы оставалось еще двенадцать дней пути, да и то это стало возможным только потому, что Чернокрылый не переставал подгонять варп-двигатели, несмотря на протест штурмана. Несколько дней назад Волк совершил ошибку, спросив инжинария «Науро» — смертного, прошедшего всестороннее обучение у техноадептов Адептус Механикус, что все это время делает дух машины.

— Пронзительно кричит, сэр, — грубо и деловито отозвался инжинарий. — Вопит, как унгор с перерезанным горлом.

Вот тогда Чернокрылый порадовался, что не отличается большой чувствительностью к таким вещам.

Собственно говоря, он ко многому был нечувствителен. Скаут никогда не сближался с боевыми братьями, никогда не заводил дружбу, что связывала отряды. Старших офицеров он презирал, установленные ими правила его раздражали. Но даже в ордене Космических Волков, известном по всему Империуму вольным отношением к Кодексу Астартес, дисциплина была суровой.

Чернокрылый всегда был другим, подверженным мрачным настроениям и склонным к приступам маниакальной, опасной самоуверенности. Корпус скаутов стал для него идеальным местом, где можно совершенствовать мастерство одиночного убийства вдали от шумного братства Этта. Такой изоляцией он был вполне доволен.

Но теперь он начал задумываться, был ли этот выбор так уж хорош. Никто из смертных на «Науро» не был способен на трудные решения, которые приходилось принимать ему, командиру. Такие решения, от которых зависели их жизни. Возможно, было бы лучше, окажись рядом брат-воин, чтобы посоветоваться. Кто-то, кто смог бы ненадолго разделить с пилотом его тяжкую ношу.

Но едва ли кто-то из боевых братьев согласился бы на это. Чернокрылый создал вокруг себя почти идеальную сферу уединенности, отвращая даже тех, кто обычно не питал неприязни к скаутам.

Что ж, так тому и быть. Он сам выбрал этот путь, и раньше его все устраивало. Не все сыны Русса должны быть вопящими во всю глотку берсеркерами.

— Лорд?

Голос принадлежал штурману корабля, седовласому человеку по имени Георит. Чернокрылый поднял глаза. Даже без брони космодесантник подавлял размерами всех присутствующих. Георит сглотнул, когда на него уставились глубоко посаженные янтарные глаза.

— Вы просили отчет о пожарах.

— Именно так, штурман. Расскажи мне последние хорошие новости.

— Мне нечем вас порадовать. Три уровня все еще непригодны для использования, туда не попасть даже трэллам-сервиторам. Пожар распространился к отсекам управления. Когда иссякнет запас огнетушителей, резко уменьшится наша способность его сдерживать.

— И я знаю, что ты рекомендуешь.

Георит глубоко вздохнул.

— Мое мнение не изменилось, лорд.

— Ты хочешь, чтобы мы вышли из варпа, открыли эти палубы для вакуума, промыли их и затем отремонтировали.

— Да, все верно.

— И сколь долгим будет этот маневр, учитывая оптимальные условия и выполнение?

— Неделя, лорд. Возможно, меньше.

Чернокрылый одарил его холодной, высокомерной улыбкой. В ней не было ни тени веселья, лишь осознанное пренебрежение.

— Это слишком долго.

— Лорд, если трубы с прометием…

Чернокрылый со вздохом обрушился в кресло.

— А если в этих палубах есть пробоины? Тогда, штурман, все мы умрем. Даже я, безграмотный дикарь, занимающийся только войной и с нулевым техническим образованием, знаю это.

Пронзительными янтарными глазами он уставился на смертного.

— Подумай вот над чем, — сказал он. — Без помощи Великого Волка Этт падет. Корабли лорда Железного Шлема все еще в варпе. Если мы сохраним текущий курс, без пауз и снижения скорости, то прибудем на Гангаву на много дней позднее их. А затем, даже если я смогу быстро передать сообщение лорда Грейлока и убедить Великого Волка вернуться на Фенрис, пройдет еще двадцать дней, прежде чем он доберется домой. Это означает, что лорду Грейлоку, которого, как я знаю, высоко ценят в ордене, придется по меньшей мере сорок дней оборонять цитадель при помощи лишь Великой роты. Ты, штурман, видел силы на орбите. Знаешь, что они сделали с нашей обороной. А теперь скажи мне честно: ты действительно думаешь, что такой армии может сорок дней противостоять одна рота?

Лицо штурмана посерело.

— Если Русс поможет… — неуверенно начал он, но в голосе не прозвучало и тени уверенности. Он смолк.

— Вот именно. Так что теперь ты поймешь мое стремление достичь Гангавы как можно скорее. В этом путешествии мы ускользали из лап Моркаи уже не раз, так что будем обманывать его и дальше. Считай, вам повезло, что вами командует скаут. Именно это мы и будем делать. Ускользать.

Штурман ничего не ответил, лишь рухнул в кресло с пустым выражением лица. Но Чернокрылый видел, как работал разум человека, пытаясь найти способы сдерживать пожар и дальше. Уверенным он пока не выглядел.

Скаут повернулся к остальным членам команды, до сих пор хранившим молчание.

— Нужно ли нам обсудить что-то еще? — сухо осведомился он.

Тактик промолчал. Этот человек был смертельно измотан, глаза покраснели от усталости. Инжинарий уже дал оценку ремонтным работам и был нужен в трюме. Оружейник давно погиб, убитый обрушившейся переборкой через несколько часов после ухода с Фенриса.

Один Нейман, навигатор, сохранял спокойствие. А еще он был единственным в команде, кто родился не на Фенрисе. Белесарианец с Терры, он был столь же стройным и холодным, как его сослуживцы — коренастыми и порывистыми. Он редко отрывался от своей работы — проведения корабля через опасности Имматериума. В присутствии немутантов свой третий глаз он закрывал шелковым платком поверх стальной пластины.

Он молчал, пристально глядя куда-то в сторону, на кэрлов, стоявших вдоль стен совещательной комнаты. Его обычные глаза не двигались.

Чернокрылый начал раздражаться. Он не для того призвал этого человека на встречу, чтобы тот о чем-то мечтал.

— Навигатор, не хотите с нами поделиться? — спросил он.

Нейман не отреагировал.

— Кто этот человек? — спросил он вдруг, уставившись на особенно грязного кэрла.

Чернокрылый проследил за его взглядом. Кэрл был ниже остальных, сгорбленный, с грязными волосами и синяками вокруг глаз. Он действительно был намного грязнее остальных, но ведь бесконечные проблемы, связанные с выживанием, сказывались на всей команде корабля. Что странно, так это то, что он не походил на солдата.

Совсем не походил.

— Это что, очень важно? — раздраженно спросил Георит. — У нас тут масса неотложных проблем.

Кэрл на вопрос не ответил. Он продолжал пялиться пустым взглядом, выражение лица оставалось совершенно безучастным. Кэрлы рядом, казалось, только сейчас заметили его присутствие. Один из них с тревогой глянул на своего сержанта, словно говоря, что странный человек все это время оставался невидимым.