– Вот именно, – ответил Мейсон.

– Насколько я понимаю, господин окружной прокурор, – сказалсудья Черчилл, – в течение последних суток имело место довольно драматичноеразвитие событий по рассматриваемому делу?

– Да, ваша честь, – ответил Гамильтон Бергер. – Мне хотелосьбы пригласить лейтенанта Трэгга для дачи показаний.

– Хорошо.

Трэгг сел в свидетельское кресло и рассказал о том, как онисо вторым полицейским подготовили засаду в доме Софии Атвуд. Они предполагали,что адвокат Катерины Эллис получил от своей клиентки определенную информацию,которая должна заставить его вернуться в дом. Пока полицейские ждали, Мейсон иДрейк вошли в дом, поднялись по лестнице и отправились в комнату, где былопрокинут титан с питьевой водой, нашли тайник и уже готовились покинутьздание, когда им преградили дорогу полицейские. Представители правопорядкасделали опись наличных, спрятанных в тайнике, и подсчитали, что там хранилосьтриста тысяч долларов наличными в стодолларовых купюрах.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулсяГамильтон Бергер к Перри Мейсону.

– У меня нет вопросов, – объявил Мейсон усталым,бесстрастным голосом.

Гамильтон Бергер пригласил свидетеля, который показал, чтона фонарике, использовавшемся для того, чтобы ударить по голове Софию Атвуд,остались отпечатки пальцев обвиняемой, в чем не может быть сомнений.

Когда Гамильтон Бергер закончил со специалистом подактилоскопии, Мейсон задал лишь один вопрос:

– Вы можете точно сказать, когда были оставлены этиотпечатки пальцев?

– Нет, – признался свидетель. – Возможно, во времянападения, возможно, раньше.

– У меня больше нет вопросов, – объявил Мейсон.

Сосед Софии Атвуд дал показания о полночном визитеобвиняемой. Мейсон не стал его ни о чем спрашивать.

Гамильтон Бергер пригласил таксиста, которого Катерина Эллисвызывала для поездки к дому Софии Атвуд. Тот показал, что обвиняемая егоспециально предупредила, чтобы он постарался не создавать лишнего шума,подъезжая к дому.

Судья Черчилл время от времени бросал задумчивый взгляд наМейсона, очевидно убежденный в том, что тоскливый и безразличный вид защитникаобъясняется тем, что адвокат подчинился неизбежному и считает, что удивительноеразвитие событий, имевшее место в течение последних двадцати четырех часов,определенно приведет к вынесению обвинительного приговора.

Когда Гамильтон Бергер закончил допрос свидетелей, судьяЧерчилл показал направление своих мыслей, заявив:

– Теперь, судя по имеющимся данным, доказательстваоправдывают проведение судебного процесса над обвиняемой. Я так не считалвчера, но на сегодняшний день…

Судья замолчал, заметив, что Мейсон поднялся на ноги и явнождал, когда ему предоставят слово.

– Я хотел бы представить защиту, – объявил адвокат. – Явручил повестку свидетельнице, которая, насколько мне известно, полностьюслепа. Ее зовут – или, по крайней мере, фамилия, которой она представляется, –миссис Джиллман. Повестка о явке в суд была должным образом вручена, и, вслучае если миссис Джиллман в настоящий момент нет в зале, я требую, чтобы судиздал приказ о доставлении ее сюда.

На одном из задних рядов с места поднялась женщина исообщила:

– Миссис Джиллман находится здесь в соответствии сполученной повесткой. Я сейчас ее приведу.

Мейсон кивнул и опустился на стул.

Последовала тишина.

– Вы, конечно, имеете право выставить свидетелей со сторонызащиты, – наконец заговорил судья Черчилл. – Я надеюсь, вы понимаете, мистерМейсон, что на предварительных слушаниях мы обычно не пытаемся выяснитьнадежность различных свидетелей. Суд принимает показания, представленныеобвинением, за чистую монету. Имеющихся доказательств достаточно, чтобыпередать дело в суд присяжных, независимо от противоречий в показаниях.

– Я понимаю, – кивнул Мейсон.

Открылась задняя дверь в зале суда, и появилась МинерваГудинг. На ее руку опиралась женщина в черных очках, держа впереди себя палку,окрашенную в черно-белые полосы. Она шла довольно уверенно, с чувствомсобственного достоинства и прямо держа спину.

Минерва Гудинг подвела ее к месту дачи свидетельских показаний.Женщина подняла правую руку, принесла присягу и заявила, что ее зовут СофияДжиллман.

Мейсон подошел к свидетельскому креслу и обратился ксидевшей женщине:

– Миссис Джиллман, вы видели меня когда-нибудь в своейжизни?

– Последние десять лет я никого не видела, – ответила она.

– Я когда-нибудь говорил с вами?

– Нет. Однако я слышала ваш голос.

– Когда?

– Вы разговаривали с Минервой Гудинг обо мне, о том, чтобыпопасть в мою квартиру и о моей связи с Софией Атвуд. Не знаю, как вам удалосьстолько всего раскопать, но я поняла, что колеса завертелись.

Гамильтон Бергер и лейтенант Трэгг обменялись удивленнымивзглядами. Окружной прокурор поднялся со своего места и спросил судью:

– А это относится к делу, ваша честь?

– Я собираюсь связать эти показания с делом, – сообщилМейсон.

– Тогда я считаю, что нам следует вначале выслушать, что этоза связь, – заявил Гамильтон Бергер.

– Хорошо, – согласился Мейсон и повернулся к слепой: – Вкаких вы отношениях с обвиняемой, Катериной Эллис?

– Я ее тетя София, – с достоинством ответила женщина.

– Что?! – не веря своим ушам, воскликнул Гамильтон Бергер.

Он опустился на свое место. Огонь потух в его глазах. Онявно не хотел больше бороться.

– А что за женщина жила в вашем доме и представлялась СофиейАтвуд? – спросил Мейсон.

– Медицинская сестра, которая в свое время ухаживала замной. Ее зовут Милдред Адди.

– Милдред Адди выдавала себя за вас с вашего разрешения?

– Да.

– Вы не могли бы нам все подробно объяснить? – попросилМейсон.

– Наверное, нет смысла теперь скрывать правду, – усталосказала свидетельница. – Мое полное имя – София Эллис Джиллман. У меня не былородственников, кроме брата – неплохого человека, но транжиры. Он упивалсяуспехом и не желал тратить время на бедных родственников. Единственное живоесущество, которое мной как-то интересовалось, – это Катерина Эллис. Насколько японимаю, она обвиняемая по рассматриваемому делу. Мне очень жаль, что я не всостоянии ее видеть. Милдред Адди была просто поразительно похожа на меня. Онаработала у меня экономкой, а потом, когда я ослепла, я попросила ее выдаватьсебя за меня. Однако я тороплю события.