Когда Джулиан поднял глаза, Кэролайн жалко улыбнулась ему:

– Что, ты не видишь ничего интересного?

– Разве я не продемонстрировал свое одобрение утром?

– О, ты всегда основателен. Не в этом проблема.

– Если бы ты потрудилась объяснить…

– Попробую. Тебя пугает перспектива? Я знаю, что ты предпочитаешь уходить от всего личного.

– Едва ли, – мягко сказал Джулиан. – Мы говорим о многом.

– Да. – Вскинув голову, Кэролайн переступила через упавшее платье. Несколько нетерпеливых движений пальцами, и кринолин полетел на пол. – Политика, развлечения, мой первый брак. Но мы никогда не говорим о тебе. А когда я пытаюсь… все заканчивается так, как сейчас. Ты становишься мрачным.

– Что ты хочешь знать?

– Я слышала разговоры… – Когда он посмотрел на нее, Кэролайн пожала плечами. – Я знаю, что тебе они не нравятся, но, извини, я не могу их не слышать. О тебе и о той женщине в Индии.

– Не понимаю.

Кэролайн ногой отшвырнула одежду в сторону.

– Не притворяйся. Ты знаешь, о чем я говорю.

– Нет. Понятия не имею.

– Говорят, ты был влюблен в женщину, которая погибла во время мятежа. И я хочу знать… Почему ты не делаешь мне предложения, вот что я хочу знать!

Джулиан провел рукой по губам.

– Где ты это слышала?

– Не помню! – закатила глаза Кэролайн. – Возможно, от Лорена Притчетта, возможно… Хотя нет, от виконта Линдли.

– От Линдли? – Джулиан, нахмурясь, подался вперед. – Линдли сказал тебе это?

– А какое это имеет значение?

Действительно, какое это имеет значение? Он закрыл ворота в память, и взламывать их было бы болезненно. Но… что знает Линдли? Возможно, он просто строил догадки?

– Послушай, Джулиан, я всего лишь хочу знать: причина в этом?

Он уставился на нее, вспоминая суть вопроса. Ах да, брак.

– Мне даже в голову не приходило сделать предложение.

– Но… – На лице Кэролайн вдруг появилась трогательная неуверенность. Странно было видеть подобные эмоции у женщины с таким печально известным опытом. – Но почему? Ты теперь герцог и обязан произвести на свет наследника. Может быть, ты хочешь взять в жены дебютантку, свеженькую и нетронутую…

Джулиан рассмеялся:

– Боже милостивый, нет. Я ее просто сломаю.

– Согласна, – тут же ответила Кэролайн. – Именно поэтому я думала… ведь мы вместе уже почти год… конечно, я знаю, что за этот год у тебя были и другие женщины, но ты всегда возвращаешься ко мне… Разве не так? И это должно что-то значить, поскольку всем известна твоя репутация непостоянного…

– Непостоянство, – горько повторил он, – это…

– Конечно, ты непостоянный. Я вела счет. И заметь, только с той поры, как умер Грегори, представляю, сколько женщин было до этого.

– Браво, Кэролайн. Как приятно знать, что ты присматривалась ко мне еще при жизни мужа.

– Будь ты проклят, Джулиан Синклер!

Бросившись к кровати, Кэролайн схватила подушку и швырнула в него. Джулиан увернулся. Теперь его смех был искренним.

– Прости, Каро, но это довольно забавно. Если бы я знал, что ты так пристально следишь за мной, я бы мог…

– Все было бы точно так же, и ты прекрасно это знаешь! Тебя никогда не волновало, что думают другие. Но, Джулиан, даже если тебя не заботят слухи, ты же должен позаботиться о наследнике, не так ли? Да, я не забеременела в браке с Грегори, но его первая жена тоже была бездетна, так что, видимо, проблема в нем…

– Довольно. Ты не должна оправдываться передо мной.

– Да, конечно. – Она грустно улыбнулась. – Но так тяжело слушать, когда все шепчутся об этом. Да ты это и сам знаешь. – Ее улыбка стала немного смущенной. – Боже мой, я болтаю о собственных проблемах! Поэтому ты никогда ничего не говоришь?..

Он вздохнул:

– Была одна женщина, Кэролайн.

– Ох! – Она вдруг испугалась, и Джулиан почувствовал легкую жалость к ней. – И что с ней случилось?

– Она погибла во время мятежа.

– Ты… у тебя на глазах? О Господи!

– Нет.

– Тогда почему…

– Прекрати! – Слово прозвучало как окрик. Хоть Кэролайн и неймется узнать эту историю, он не в силах вновь пережить то время. – Довольствуйся тем, что она погибла из-за моей небрежности.

– Господи, – прошептала она, – я не знала, Джулиан, я… не надо было мне касаться этого. Мне следовало знать, что все еще слишком свежо.

Слишком свежо? Четыре года прошло с тех пор, как он в последний раз видел Эмму. Четыре года слишком мало? Казалось, целая жизнь отделяла того человека, каким он был тогда, от теперешнего. Джулиан на мгновение закрыл глаза, запрещая себе вспоминать. Закрыто, ушло, кончено.

Она мертва.

Но чувство вины не умерло. Когда-то оно разъедало его изнутри, словно кислота. Он думал, что теперь так будет всегда, но постепенно что-то изменилось. Теперь это просто боль. Более острая в дни вроде сегодняшнего, когда отдаленный гром гремит, как пушечная канонада. Но он не сдастся. Чувство вины утихает и будет утихать.

И в то же время Джулиан не мог отделаться от ощущения, будто он живет за стеклом. Куда бы он ни взглянул, везде отражения. И ни в одном Джулиан не узнавал себя.

– Четыре года. – Он говорил медленно, прислушиваясь, чтобы убедиться, что эти слова действительно слетают с его губ. – Думаю, все это уже в прошлом.

Кэролайн дернулась, и Джулиан отвел от нее взгляд. Слабая улыбка тронула его губы – он понимал, что возрождает в ней надежду.

И услышал собственный вопрос:

– У тебя есть желание стать герцогиней?

Она остановилась у подножия лестницы, ведущей в бальный зал. Пора. Она это сделает. Она поклялась пережить это.

Она не трусиха.

Сверху доносился шум оживленных разговоров. Дельфина подтолкнула ее вперед. Голоса сливались в неразборчивый гул. Море людей. Яркие пышные наряды дам перемежаются черными костюмами джентльменов. Праздность, казалось, была лондонской традицией, на лестнице полно зевак.

– Все в порядке, – сказала себе Эмма.

– Конечно, – подтвердил лорд Чад, державший Дельфину под руку. – Ты прекрасно выглядишь, Эммалайн.

– Сногсшибательно, – добавила Дельфина.

Да, Эмма снова по достоинству оценила свою кузину Дельфина на целый час заперлась с портнихой, результатом чего стало открытое платье с кружевной косынкой-фишю, подчеркивающей декольте. Модно и провокационно. Но сам шелк был тусклого темно-синего цвета, узкие рукава доходили до коротких перчаток. Не оставалось даже полоски обнаженной руки, которую невзначай мог погладить поклонник. Платье было смелым, но делало Эмму недоступной.