– Тяжесть королевского венца, Уолтер, – менторским тоном начал я, – не измеряется весом золота и драгоценных каменьев, пошедших на него. Вы захватили власть, что потребовало от вас, быть может, отваги и в любом случае дерзости. Вам удалось, по крайней мере на первых порах, удержать свое завоевание. Это, несомненно, говорит об изворотливости вашего ума и умении верно распределять силы.

Но корона – не воинский шлем и не шляпа галантного кавалера, которую он может носить так или эдак в угоду моде. Вы присвоили себе титул правителя королевства, и от вас, как от вершителя судеб, ждут именно правления. А отнюдь не блестящих побед и подвигов, как это может показаться. Отныне ваши основные враги не мятежники и даже не испанцы, вам придется сражаться с кредиторами и выдерживать баталии с собственным парламентом. Вы правы, Уолтер, это сборище отъявленных… мудрецов, кроме них самих, вряд ли еще кому-нибудь нужно. И уж конечно, нет таких вопросов, которые нельзя было бы решить без многочасовых обсуждений и дебатов. Решить в два раза быстрее и в три раза проще. Но парламент – символ британских вольностей, и стоит вам казнить любого из заседающих в нем болтунов, как добрые англичане, дотоле не слышавшие имени вашего недруга, возьмутся за оружие, крича о поругании вековых прав. Все эти бродяги, ремесленники, торговцы, почтенные матроны и портовые шлюхи – в общем, все те, кого принято именовать народом, с удовольствием примчатся смотреть на казнь лорда, которого в душе они считают врагом. Они будут кидать в вас камнями и горланить похабные куплеты, стоит вам призвать к отчету любого из паразитов, именующих себя народными избранниками. Ненасытные кровососы, которые вас столь удручают, – плоть от плоти народа, а потому, поругивая счастливцев, урвавших кусок пожирнее, остальные граждане с завистью подумывают, как бы им самим усесться так же высоко. Ваши парламентарии – живое воплощения людской мечты, а на мечту нельзя поднимать руку!

– Проклятье! – Губы Рейли раздраженно дернулись – Ворота Тартара! Вы что же, как-то сговорились со своим капелланом?! Только что он увещевал меня вернуть на трон мою невинную Диану. Теперь вы твердите о тяжести венца. Какие чудеса творятся в свете! Монах защищает идолопоклонницу, отлученную от Церкви, отправлявшую на костер его собратьев. Французский принц толкует мне, англичанину, о британских вольностях! Чего еще прикажете мне ждать?!

– Брат Адриен просил вас вернуть на трон Елизавету Тюдор? – удивленно переспросил я.

– Да, черт возьми, просил! – угрюмо отозвался лорд-протектор. – А еще он мне подарил эту прелестную миниатюру. – Рейли достал из подвешенного к поясу кошеля небольшой красочный портрет мужчины в вороненых, покрытых золотой дамасцировкой латах. Высокий лоб рыцаря свидетельствовал о недюжинном уме. Взгляд темных проницательных глаз был тверд, усы и борода маскировали тяжеловатую нижнюю часть лица, делая менее заметной выпирающую габсбургскую нижнюю губу. – Король Испании – Филипп, – пояснил Рейли, точно сомневаясь, что я узнаю лицо, изображенное на портрете. – Ваш чудаковатый брат Адриен просил меня повесить сей шедевр портретной миниатюры в моих покоях около зеркала. Дьявольщина! Я бы с большим удовольствием повесил не портрет, а оригинал! Но, дьявольщина, что бы это все могло значить?!

– Не знаю, – покачал головой я. – Да и не вижу нужды разгадывать подобные шарады. Однако я надеюсь, вы не причините зла духовному лицу хотя бы в память о Реймсе?

– К чему мне ваш бенедиктинец, мессир? Он умный человек и хороший собеседник, – принимая из рук лакея принесенные им ножи и вилки, проговорил изголодавшийся правитель Британии. – Я с удовольствием с ним поболтаю, лишь только представится свободное время. А затем, когда вы отправитесь во Францию, я могу передать его вам. Надеюсь, он хотя бы отчасти сможет заменить господина д'Орбиньяка, которого, уж простите мне эту вольность, я бы желал оставить при себе.

Я промолчал, удовлетворенно отмечая про себя, что этот ход Рейли я просчитал верно, а значит, есть шанс навязать этому азартному игроку свой шпиль[27].

– Мессир! – отбрасывая в сторону все прочие темы, прервал молчание Уолтер. – Я прошу вас, почти умоляю, отплыть во Францию. Англии нужен союз с Францией против испанцев! Скажите, что Британия готова отказаться от прав на Кале и согласна рассматривать королевство вашего брата не только как союзника, но и как главного торгового партнера. Поставьте себя на место Генриха, на место Екатерины Медичи. Что бы в этот момент желала получить Франция и на что Англия может пойти без ущерба своему имени? Сделайте это, и обе стороны будут благословлять вас! – Он продолжал оживленно говорить, яростно жестикулируя, но при этом не забывая отправлять в рот сочные куски мяса. – Ну, слава богу! – произнес Рейли, насытившись и отодвигаясь от стола. – Теперь можно дожить до ужина! Интересно, потешит ли цеховых старшин новость, что у них появился союзник в лице французского аббата?

– Он не аббат, – поправил я.

– К черту мелочи! – отмахнулся лорд-протектор. – Здесь, в Англии, я могу сделать его даже епископом. – Он утер губы кусочком хлеба и, бросив его на серебряное блюдо, отправился к двери. – Подумайте над моими словами, сир! Испания – наш общий враг, и кому, как не вам, наваррскому принцу, знать об этом!

Едва он скрылся за дверью, в комнату, опасливо оглядываясь вслед громогласному корсару, впорхнула Олуэн, спеша убрать опустевшую посуду.

– Вы чем-то опечалены, милорд? – стараясь разогнать улыбкой висящую в апартаментах тягостную атмосферу, спросила девушка. – Надеюсь, не моей стряпней?

– О нет! – покачал головой я – Она выше всяких похвал!

– Стало быть, вы впредь желаете столоваться у меня?

– Если вам это не в тягость.

– Ну что вы! – Лицо девушки просияло. – Для меня это честь! А вот ежели желаете, ваше высочество, я вам еще кое-что порасскажу о венце Гвендалайн.

– Да-да, конечно. – Я приготовился слушать.

– Как сказывает мой отец, достойный эсквайр Дэвид ап Райс, ворон, который проглотил волшебный камешек, делавший Фамора неуязвимым, приходится самым что ни есть прямым предком тех воронов, что живут в Тауэре. И тот камешек с давних пор и по сей день эти мудрые птицы передают своим птенцам, а те – своим. И так из века в век. Оттого-то, покуда они не покинули Тауэр, Англия для любого врага неуязвима. Вот так! – Прекрасная валлийка назидательно подняла вверх указательный палец. – Ну а что же касается Тюдоров и венца Гвендалайн, то здесь и сказать нечего. Мой отец – а он в прежние годы был телохранителем королевы Марии – ни о чем таком никогда не слыхивал. И дядюшка Филадельф не слыхивал. Я ему как вопрос задала – он сразу удивился и просил меня привести ваше высочество к нему. – Она собрала посуду в корзину и вновь накрыла ее белым платом. – Так что, ежели пожелаете, милорд, так нынче же вечером, после ужина, и пойдем.

Драка для англичан такая же часть беседы, как жестикуляция для сынов Италии.

Маркиз Квинсберри