Он повелительно вскинул руку, заметив, что товарищ собирается что-то возразить, и припечатал:

— Я тебя алхимии учить не лезу? Вот и ты меня не учи. Пришли сына завтра к нам, хоть под каким предлогом, я с Райаном утром поговорю. И хватит мне рожи корчить! Нейлар — боец. Не раскрывшийся еще в полную силу, неуверенный в себе, бывает, но боец. А уж что с ними делать, я лучше тебя знаю!

Глубокая ночь окутывала Геон. Темная, мягкая она распахнула свои крылья над побережьем, над скалами, над королевским дворцом — не слышно было ни голосов, ни плеска фонтанов, только чуть шелестели кроны деревьев да изредка где-то глухо и одиноко взбрехивал потревоженный пес. Разбуженный сторонним звуком, он поднимал лохматую голову, чутко прислушивался, принюхивался и вновь затихал, успокоенный. Тихо было вокруг. Мирно.

Дворец давно спал. Лишь колыхались на окнах тонкие занавеси да лениво, негромко переговаривались у ворот караульные. Для отдыха у них был целый вчерашний день, будет и следующий… В отличие от той, кому они служат. Что поделать, участь королев не та сказка, в которую каждой хотелось бы попасть. У королевы меньше свободы, чем у обычной крестьянки: королева всегда на виду, всегда помнит, кто она и для чего она здесь, королева всегда в ответе — за страну, за народ, и не перед богами, а перед самой собой. Сколько бы ей ни было лет, как бы она ни устала нести свое бремя, она — королева!

Стефания Первая сидела в постели, откинувшись на гору подушек. Взгляд ее бесцельно блуждал по спальне, привычно выхватывая из темноты, чуть разбавленной неясным лунным светом, очертания предметов и мебели. Огромное зеркало в золоченой раме, высокие вазы с цветами у распахнутых настежь балконных дверей, холодный зев камина, над которым чернеет прямоугольник парадного портрета — старого, написанного еще полвека назад… Сейчас, ночью, холста было не разглядеть, но Стефания помнила каждый мазок, каждую черточку, каждый локон в прическе изображенной на портрете девушки. Новоиспеченной королевы Геона, молодой супруги его величества Когдэлла Четвертого, совсем еще девочки с ясными глазами и ямочками на щеках, в тяжелом парадном облачении, таком непривычном и сковывающем — как юна она тогда была! И как тяжко смотреть в безвозвратно ушедшее прошлое! Из груди ее величества вырвался тихий вздох. Не горький, вдовий — нежных чувств к венценосному супругу Стефания никогда не питала, пусть и считала свой брак вполне удачным. Нет, это был вздох-прощание, вздох-сожаление — о молодости, что унесла с собой не только красоту, но силы и здоровье. Что значат морщины и дряблая шея по сравнению с полным бессилием? Когда ты не чувствуешь собственных ног, когда целиком зависишь от других, будучи не в состоянии даже поднять с ковра упавший платок? Ты, королева!.. Она отвела взгляд от портрета и, не глядя протянув руку, взяла с серебряного подноса бокал. Вода в нем была совсем теплой, лед давно растаял. Сделав глоток, ее величество ткнулась затылком в подушки: бессонница, верная спутница старости, давно поселилась в королевской опочивальне, а настойку корней лурии, заботливо оставленную одной из камер-фрейлин на том же подносе, Стефания терпеть не могла. Лурия дарила забвение, но оставляла после себя приторную до горечи сладость на языке и тяжелую голову наутро. Много ли радости в таких снах? Королева вновь поднесла к губам бокал — пить ей не хотелось, но лежать вот так, без движения, не смыкая глаз, было выше ее сил. Занять себя хоть чем-то, пока…

Кружевная паутина занавеси балконных дверей вздрогнула, словно под порывом ветра. Стефания подняла голову. И улыбнулась: в центре комнаты, вырастая прямо из пола и с каждым мгновением увеличиваясь в размерах, беззвучно закружился мутный воздушный смерч. Секунда, другая, вот уже он поднялся в человеческий рост, вот замерцал серебристыми искрами, задрожал и растаял во мраке спальни. Оставив вместо себя невысокого плотного человека с курчавой окладистой бородой, в длинном черном камзоле и с потертой сафьяновой папкой подмышкой. Человек поднял руку и сухо щелкнул пальцами: дверная занавесь, снова вздрогнув, застыла, словно схваченная морозом, по стенам спальни, как по воде, пробежала крупная рябь — непроницаемый защитный купол накрыл собой комнату, отсекая ее от всего остального мира.

— Данстен! — королева, отставив бокал, протянула верховному магу руку. — Пришел таки? Думала, не дождусь.

— Разве такое бывало, ваше величество? — улыбнулся в ответ герцог эль Гроув. — Вашей стойкости могут позавидовать скалы.

Алым бликом вспыхнул в полумраке крупный рубин амулета, что до поры прятался в недрах папки. Сунув голову в петлю цепи, маг с удивительной для своих лет и комплекции резвостью обогнул высокую спинку кровати и склонился над рукой ее величества. Королева рассмеялась:

— Тебе не надоели эти церемонии? Уж сколько лет…

— И каждый день — как первый, — отозвался Данстен эль Гроув, присаживаясь на край постели. Они переглянулись с одинаковой легкой усмешкой, добродушной, чуть снисходительной, которая может родиться только меж очень близкими людьми, вместе прошедшими огонь и воду и понимающими друг друга без слов. Конечно, никому из них не нужны и не важны были те «церемонии», но ему нравилось слышать ее смех, а она любила тепло его сухих, жестких ладоней. Четверть века прошло с их первой встречи наедине, четверть века они были вместе: под покровом ночи, втайне от всех, укрытые магическим куполом… Четверть века — как один день.

— Садись поближе, — хлопнув рукой по перине рядом с собой, сказала Стефания. — Что нынче так задержался?

— Всё то же, — исполняя ее просьбу, отозвался он. И с видимым удовольствием откинувшись на подушки, пояснил:- Наплачемся мы с Бар-Шаббой, душа моя! Дай только срок.

Лицо королевы помрачнело.

— Опять плохие новости? Как будто амулетов нам было мало!.. Ну, что на этот раз?

— Пока что ничего, — отозвался он, задумчиво глядя прямо перед собой. — Но это, сдается мне, ненадолго. Мэйнард Второй хитер, как целая стая лис, и на архимага имеет большое влияние: закон об отмене амулетов он, конечно, не примет, но, сама понимаешь, грамотно запущенный слух всегда работает лучше правды! Маги Данзара своего короля на руках носить готовы, а маги Бар-Шаббы… Скажем так, их его решительность тоже весьма впечатляет. И пускай последнее слово остается за Хонзой…

Стефания досадливо передернула плечами.

— Хонза! — перебив герцога, прошипела она. — Он давно выжил из ума! Ты думаешь, кто-то всерьез отнесется к его воле?!

Верховный маг медленно покачал головой.

— Не он меня заботит, душа моя. Ты права — если выбор Хонзы пойдет вразрез с мнением большинства, Бар-Шабба, не моргнув глазом, спишет это на его старческое слабоумие. Дело не в том! Я сомневаюсь, что архимаг вообще успеет сказать свое слово!

— Но ведь ты говорил — у него еще осталось около года?

— Это если сам, — веско уронил герцог эль Гроув. — На что, прямо скажу, я уже не рассчитываю. Хонза мешает всем. И его уберут, как только представится такая возможность. А мы до сих пор не знаем, кого из претендентов на место архимага Мэйнард действительно кормит с рук! Обработка идет сразу во все стороны: данзарский посол не только в доме главы частый гость, он и остальных не забывает.