Старший лейтенант послушно остановился, присел на ближайший камень. Протер лицо носовым платком, закурил. Москвитин подошел к нему.

— Двадцать минут отдыха, Степа, и пойдем на очередную вершину!

— Вы считаете, здесь можно подняться?

— Оглянись. Увидишь тропу. По ней и поднимемся.

Утро 17 июня началось для генерала Оболенского с телефонного звонка. Аппарат выдал сигнал в 8.00, когда руководитель Службы завтракал. Он включил свой мобильник:

— Алло!

— Доброе утро, Петр Константинович!

Оболенский узнал голос Остапова:

— Доброе, Борис Борисович!

— Как бы нам встретиться?

— Срочное дело?

— Да.

— Назови где, я по пути на службу заеду.

— Давай в 8.45 на Таганке, прямо возле театра.

— Договорились. Надеюсь, предстоящий разговор неприятных сюрпризов не принесет? Не хотелось бы с них начинать день.

Генерал-майор авиации успокоил руководителя спецслужбы:

— Не волнуйся и неприятностей не жди. До встречи.

Не успел Оболенский отключить сотовый телефон, как раздался сигнал вызова на аппарате спутниковой связи, пробиваясь через кожаную обшивку кейса, ожидающего хозяина в прихожей. Это уже из Чечни. Кто? Джура? Да вроде больше и некому. Но что вынудило Дахашева звонить самому и утром? Неужели как-то проявил себя Москвитин? Но что гадать. Сейчас все узнаем!

Забрав «дипломат», генерал прошел в кабинет и только оттуда ответил:

— Слушаю.

— Здравствуйте, Петр Константинович! Иванов на связи.

Оболенский удивился:

— Иванов? Что случилось, подполковник?

Начальник штаба отряда доложил:

— В 4.00 на меня вышел старший лейтенант Лопырев.

— Что???

— Так точно! Степан, собственной персоной.

— Каким образом это ему удалось?

— Он не сообщил, обещал разъяснить обстановку позже, когда сможет еще раз связаться со мной.

— Откуда у него взялась радиостанция? Ведь мои офицеры не были оснащены ими?

— Не знаю, Петр Константинович. Но Лопырев имеет возможность связываться с отрядом, а это значит, что используется станция «Гарпуна».

— Что сообщил Лопырев?

Подполковник Иванов передал суть утреннего разговора с непосредственным подчиненным Оболенского. Тот, выслушав и немного подумав, переспросил:

— Так, значит, Москвитин держит путь на север? К неизвестному аулу, в котором якобы у Москита имеется надежное убежище?

— Так точно!

— Непохоже на офицера особого применения! Если он решился на побег, то не для того, чтобы где-то отсиживаться, да и вариант с аулом выглядит как-то сомнительно. Когда Москит, а главное, в каких целях, успел оборудовать убежище, да еще в чеченском селении?

— Не могу знать, товарищ генерал!

— Это понятно, что ты не можешь знать об этом. Ладно, доклад принял, а тебе, как только Лопырь еще раз выйдет на связь, тут же переключить на меня, ясно?

— Так точно.

Генерал отключил аппарат, вернув его в кейс.

Охранник доложил о прибытии служебного автомобиля.

Оболенский спустился во внутренний двор своего богатого особняка, где у входа стоял до блеска вылизанный «Мерседес». Ничего не скажешь, умел водитель-прапорщик Хомяков следить за техникой.

Генерал сел на заднее сиденье. Дверцу за ним услужливо захлопнул охранник, который до этого и открыл ее перед хозяином.

Прапорщик спросил:

— На службу?

— Нет. К Театру на Таганке. Встанешь на стоянке у касс.

Шикарная иномарка бесшумно выкатилась за пределы территории не менее шикарной усадьбы руководителя одной из антитеррористических служб страны, чья официальная зарплата составляла чуть более пятнадцати тысяч рублей. Особняк же тянул как минимум на миллион… долларов. Но у спецслужб свои секреты! На то они и секретные!

«Мерседес» остановился у театра в 8.40. Водителю удалось обойти многочисленные пробки, которыми в это время постоянно забита Москва. Машины генерала авиации не видно, но до назначенной встречи еще пять минут. Оболенский решил прогуляться. Но не успел сделать и с десяток шагов, направившись к афишной тумбе, как за «Мерседесом» остановилась «Волга» Остапова. Летчик тоже вышел из машины, пошел к нему. Встретились, поздоровались. Оболенский спросил:

— Ну что у тебя, Борис?

Остапов предложил пройти в ближайшее кафе недалеко от здания метро. Оболенский согласился. Вскоре генералы устроились за крайним столиком у окна пустого, довольно приличного и уютного кафе. Заказали по чашке кофе.

Оболенский взглянул на Остапова:

— Ну?

— Обстановка следующая, Петр Константинович. На понедельник у меня три рейса на Кавказ. Один в Чечню, второй в Дагестан, третий в Грузию. Затем по планам Генерального штаба начинаются широкомасштабные учения на севере. Моя дивизия будет задействована в них в полной мере. Придется перебрасывать из Центра десантные соединения с техникой! Так что если проводить акцию, то в понедельник, 21 числа. Или откладывать ее как минимум на месяц!

— Это невозможно!

Оболенский задумался. В принципе, вариант с отправкой груза в понедельник приемлем. Сегодня четверг, четверо суток на подготовку есть. Этого достаточно. Для Джуры в том числе. Тем более, альтернативы решениям Генштаба не существовало. Руководитель спецслужбы, допив кофе, согласился:

— Хорошо! Понедельник так понедельник. Каким из трех бортов думаешь отправить груз?

— Грузинским. Тем самым, который доставлял на Кавказ твоего диверсанта. От вас нужно прикрытие, начиная с загрузки борта до выброса груза.

— Об этом не беспокойся. Прикрытие и сопровождение я обеспечу.

— Тогда, считаем, решили вопрос?

— Я бы сказал иначе, достигли предварительной договоренности. Мне еще надо узнать, готов ли покупатель принять товар. Как согласую этот пункт, будем считать, что окончательное решение принято. Ты узнаешь о результатах переговоров с духами в обед. В 14.00 будь вне штаба и в готовности ответить на вызов.

— Хорошо, Петр Константинович. Я расплачусь и пойдем?

Но Оболенский не спешил:

— Ты, Борис Борисович, иди, а я еще немного посижу. Так не хочется из этого спокойствия да в суету повседневных дел.

Генерал-майор авиации покинул кафе. Оболенский заказал еще кофе, на этот раз с коньяком и сигарой. Ему надо было проанализировать ситуацию, сложившуюся в результате встречи с Остаповым, и подумать о том, как говорить с Джурой.