Сидя на полу, Васильков почесал лоб, ушибленный при падении из автобуса. С определением места нахождения не выгорало. Да и что было от него толку? Ну, вычислил бы он место, а дальше? Связи с угрозыском нет, своих на подмогу все равно не вызовешь.

— Да, тут надо выкарабкиваться как-то по-другому, — одними губами прошептал он.

Помянутое «по-другому» в этой ситуации означало только одно. Надо упрямо гнуть свою линию. Он — Сашка Аверьянов, племяш дворника Тимофея, недавно вернулся с фронта и после долгих поисков работы устроился официантом в «Гранд».

— Синий, Антип, тащите сюда лакея! — послышался грозный окрик кого-то из возрастных бандитов.

Двое молодых подошли к двери. Лязгнул толстый железный крюк, на который запиралась кладовка. В образовавшуюся щель прорвался свет. Он не был ярким, но глаза Александра привыкли к темноте, и ему пришлось зажмуриться.

— Пошли! — нагловато, с вызовом приказал юнец по прозвищу Синий.

Судя по голосу, это был тот любитель сладкого, коего Васильков кормил в ресторане пирожными.

Он поднялся, отряхнул брюки своего костюма, недавно купленного на Преображенке, шагнул к выходу.

Кто-то из этих двоих решил подтолкнуть в спину, на что официант нервно дернул плечом. Он был еще под впечатлением от помощи, полученной при выгрузке из автобуса. Однако в ответ тотчас последовал сильнейший удар в висок.

— Костя, ты обалдел?! — вскипел Старцев, увидев связного в управлении второй раз за последние несколько дней. — Мы же договорились. Только в крайнем случае!

— Так он и есть крайний, Иван Харитонович! — заявил тот и плюхнулся на стул перед начальственным столом.

Иван обеспокоился, между его сведенных бровей образовались глубокие морщины. В кабинете он находился один, строчил докладную записку на имя Урусова, где описывал перестрелку в садах местечка Мазилово. Остальные сотрудники разделились на две группы и обследовали огромный по площади район между поселком имени Кастанаева и Кунцево. Шанс встретить кого-то из бандитов был ничтожно мал. И все-таки Старцев приказал поискать.

— Что опять стряслось? — спросил он. — Выкладывай!

— Васильков исчез из ресторана.

— Как исчез?

— Нет его там. Я вчера весь день провел у ресторана, и Александр Иванович ни разу не вышел покурить на крыльцо служебного входа.

— Хреновую новость ты принес. Дальше.

— Сегодня я пошел сговариваться с Разгуляем насчет кабинета. Помните, в прошлый раз мы обсуждали этот вариант?

— Так-так. — Старцев машинально нашарил на столе папиросы. — Конечно, помню. Развивай тему.

— Раненько утром я опять понаблюдал за служебным входом. Через него проперлись все, кроме Александра Ивановича.

— Постой, а ты же говорил, что он под лестницей ночует, у сторожа.

— Раньше ночевал. Работая днем, обязательно выходил на крыльцо покурить! — Ким эмоционально всплеснул руками. — Мне кажется, что он это специально делал, чтобы знак подать. Мол, не беспокойтесь, все нормально, дело идет по плану.

— Ага. И, не узрев его, значит, на крыльце, ты отправился к Разгуляеву?

— Так точно. Заявился через центральный вход, глянул для начала в большом зале. Там полно было официантов, а нашего Василькова нет. Нашел я Разгуляева. Покуда сговаривался с ним, прошли мы с ним по коридору от большого зала до самых дальних кабинетов. Шагали медленно, беседовали. Я, само собой, по сторонам осторожно зыркал. По ходу Разгуляй показал мне банкетные залы и два кабинета. Я все надеялся встретить Александра Ивановича, думал, может, присел он где-то отдохнуть или назначен на другую работу. А его нигде не было. Понимаете?!

Иван помрачнел лицом и, сам того не замечая, сломал в кулаке папиросу.

— Да чего же тут не понять-то? — прошептал он. — Чертова банда! Взять бы роту НКВД, обложить этих уркаганов со всех сторон да располосовать из пулеметов!

— Так для этого неплохо бы узнать, где они квартируют, — робко проговорил Костя.

— Это ты верно заметил. А пока мы этого не знаем, надо выработать линию. Пошли.

Молодые уголовники привели Василькова в горницу, где собралась добрая половина банды. Комната простенькая, без изысков. Вдоль стен, сошедшихся углом, по русскому обычаю стояли лавки. Тут же длинный деревянный стол под белой скатеркой. В углу под потолком иконостас с лампадой. На низких окнах кружевные занавески.

Александру с первого взгляда стало понятно, что за домашним хозяйством следит придирчивый женский глаз. Хотя женщин в доме Васильков пока не видел.

Странным ему показалось и нечто другое. Бандиты вроде недавно приехали из ресторана, где пили-ели, а тут опять восседали за столом, заставленным водкой и закуской. Правда, здешняя снедь была совсем простая, деревенская. Вареная картошка и яйца, соленые грибочки, вяленая речная рыба, перья зеленого лука да черный хлеб. И ядреный табачный дым под потолком, хоть топор подвешивай.

Официант был поставлен между столом и дверью. За спиной у него торчали Синий с Антипом.

Вопросы ему задавали люди авторитетные, главарь, коего все уважительно величали Сычом, и Татарин. Третий блатной в возрасте со странным прозвищем Вофти-Тофти чистил вяленую рыбу, отщипывал от нее кусочки и с аппетитом разжевывал их. До поры казалось, что общение с официантом его совершенно не интересует.

— Ну, давай, рассказывай все как есть, — благодушно проговорил Сыч.

— Чего же рассказывать-то? — не понял Сашка Аверьянов. — Я же в «Шкатулке» все изложил. Про драку у бывшей школы, про Безымянлаг, про фронт и возвращение.

— Это мы все слышали, — вмешался Татарин. — Ты давай по делу трещи.

— А я что же, не по делу, что ли?

Непонятливость гостя уголовники решили вылечить по-свойски. Трое молодых крепких парней одновременно накинулись на него со всех сторон. Посыпались удары, отработанные и довольно болезненные.

Сашка не стоял столбом и другую щеку не подставлял. Настоящий Аверьянов, прошедший не только лагеря, но и фронт, не стерпел бы такую несправедливость, обязательно возмутился бы и дал бы сдачи, даже невзирая на огромный численный перевес противника.

Возмущался таким гостеприимством и Васильков. От каких-то ударов он уходил, какие-то достигали цели. Александр несколько раз с ядреным матерком зарядил молодым наглецам кулаком здоровой руки.

Эту свару остановил строгий окрик:

— Ша, баламуты!

Тяжело дыша, Синий, Антип и Жига отступили. Один хлюпал разбитым носом, другой ощупывал языком порванную губу.

Остановился и Васильков, вытер ладонью кровь под рассеченной бровью. Он волком смотрел на молодых бандитов, готов был в любую секунду снова броситься врукопашную.

— Боец! — с явным одобрением сказал Сыч, однако взгляд его был тяжелым и недобрым. — Только ты не понял. Нам ведь пришить тебя — что стакан водки хлопнуть. Я второй раз спрашиваю, кто и зачем подослал тебя в «Гранд»?