Гумбольдт сделал еще шаг и остановился. Теперь он находился в полутора метрах от порога. Запрокинув голову, ученый прислушался.

– Что там? – крикнула Шарлотта. – Ты что-нибудь слышишь?

– Не уверен. Как будто обрывок какой-то мелодии. Или перезвон бокалов.

Элиза быстро взглянула на Оскара. Юноша молча кивнул.

– Выходи оттуда, и поскорее! – встревожилась Шарлотта. – С камнем что-то происходит.

– Не только с камнем. С храмом в целом, – ответил Гумбольдт. – Я его слышу. Он говорит со мной.

В этот миг по полу сооружения пробежала дрожь. Ученый опустил глаза. Место, на котором он стоял, теперь напоминало воду, на которой ветер поднял рябь. Гумбольдт отступил на шаг, но за это время его ноги успели погрузиться в зеленоватый песок по лодыжки. Оскар схватил его за рубашку, рванул к себе и вытащил из опасной зоны.

Когда ученый снова оказался на солнце, все трое с ужасом уставились на его сапоги. Грубая кожа была усыпана крохотными кристалликами, которые издавали тихий звон и при этом суетливо перемещались. Словно Гумбольдт наступил на муравейник, полный светло-зеленых муравьев. Некоторые песчинки уже начали вгрызаться в кожу. Заметив это, ученый молниеносно сдернул обувь и отшвырнул как можно дальше в сторону.

Все завороженно уставились на сапоги. Их кожа странно побледнела, как бы выцвела, но с ними как будто ничего больше не происходило, и через несколько минут путешественники решились подойти поближе.

Гумбольдт взял палку, поддел один сапог и поднял его к свету. На нем повсюду виднелись сотни крохотных отверстий – толстая воловья кожа превратилась буквально в решето. Но и от звенящих песчинок не осталось ни следа.

Оскар отступил. Ему казалось, что земля под ним колеблется. Куда бы он ни взглянул, ему мерещились живые кристаллики. Сердце бешено стучало, горло сдавило.

– Прочь… Надо бежать отсюда, – пробормотал он.

– Успокойся, мой мальчик. Эти кристаллы просто исчезают.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Можешь убедиться сам. Никаких следов ползучих песчинок. И на сапогах их тоже больше нет. Похоже на то, что они не выносят солнечного света. Или способны существовать только на определенном расстоянии от зеленого монолита. Мы обязаны понять, что это такое.

Оскар глубоко вздохнул и спросил:

– Это предмет или живое существо?

– Пока не знаю, – Гумбольдт осмотрел сапоги, убедился, что все кристаллы действительно исчезли, и снова их натянул. Даже изрешеченные, как сито, они вполне еще могли послужить. Он сделал несколько шагов, притопнул и скомандовал:

– Оскар, бери контейнеры и следуй за мной.

– Что ты задумал? Ты же не собираешься туда вернуться?

– В том-то и дело. Это необходимо. Я должен взять пробы для более тщательного изучения, и без твоей помощи мне не обойтись. И не паникуй – тебе не понадобится входить в храм.

Оскар замешкался. Ему понадобилось время, чтобы справиться со страхом, но разочаровать отца он не мог. Сейчас слишком многое зависело от Гумбольдта и от него самого. А что, если удастся найти противоядие от действия изумрудно-зеленой штуковины, дремлющей в храме?

Прихватив один из контейнеров, юноша зашагал за ученым. У врат храма Гумбольдт обнажил шпагу и погрузил кончик клинка в песок за порогом. Песчинки моментально зашевелились и зазвенели. Несколько зеленых кристалликов прилипли к металлу и принялись сверлить его. Гумбольдт вытащил шпагу из песка и поднес поближе к глазам.

– Отлично, – наконец проговорил он. – Они ничего не могут поделать с металлом. Так я и думал. Оскар, подай сюда контейнер!

Юноша отвинтил крышку и протянул сосуд отцу. Ученый вытащил нож и сбросил зеленые песчинки с кончика шпаги в контейнер. Оскар мгновенно накрыл его крышкой и туго завинтил. Из контейнера сразу же послышались царапанье и странный шелест.

Гумбольдт проверил, плотно ли завинчена крышка, и кивнул:

– Можем возвращаться.

Уже на обратном пути он добавил, потирая ладони:

– А теперь мы проведем пару-тройку несложных экспериментов с этими кристаллами!

Когда Оскар открыл глаза, стояло позднее утро. Он лежал в своей кровати, ветерок из окна слегка шевелил москитную сетку над ним. Квадрат солнечного света на полу касался ножки стула, а значит уже как минимум десять.

Он выскочил из постели и торопливо оделся. Вчера он едва добрался до своей комнаты, с трудом переставляя одеревеневшие ноги, рухнул в постель и, даже не раздеваясь, провалился в сон без сновидений.

А сейчас, даже толком не умывшись, он выскочил из хижины и отправился на поиски отца. В саду, как обычно, собралась для молитвы миссионерская братия, но, несмотря на то, что руки монахов были благоговейно сложены, а головы опущены, Оскару почудилось, что двое-трое из них проводили его подозрительными взглядами.

Он замедлил шаги, но вскоре уже мчался на всех парах – любопытство гнало его вперед. Главное сейчас – выяснить, какой результат дали эксперименты Гумбольдта с зелеными кристалликами.

Занавески в окнах домика, в котором разместился ученый, все еще были задернуты. Это показалось Оскару несколько необычным. Обычно отцу достаточно нескольких часов сна. Приблизившись к двери, юноша постучал.

Ответа не было.

Он постучал еще раз и позвал отца.

Монахи-миссионеры по-прежнему следили за ним. Солнце жгло затылок, но между лопатками выступил холодный пот. Оскар постучал еще раз – ни звука.

Он уже собрался уйти, голос Шарлотты негромко спросил из-за двери:

– Кто там?

– Это я, Оскар. Открой!

Дверь слегка приоткрылась, и показалось лицо девушки. Она бросила быстрый взгляд на монахов, схватила юношу за рукав и втащила в дом. Едва он переступил порог, девушка захлопнула дверь и щелкнула задвижкой.

– Что происходит? – ошарашенно спросил Оскар. – И что это за манера из всего делать тайну? Почему вы заперлись? Я уже подумал было…

– Тс-с-с! – Шарлотта приложила палец к губам, кивнув на Гумбольдта. Ученый в задумчивости стоял перед ярко освещенным столом, на котором были разложены инструменты. На нем были защитные очки и какая-то старая одежда вроде рабочего халата.

– Он проработал всю ночь без отдыха… – прошептала Шарлотта, подводя Оскара к столу. Элиза, сидевшая на скамье в углу, кивнула ему. – Мы решили, что это кто-то из миссионеров, поэтому и не открывали, – пояснила девушка.

– Но почему?

– Нельзя, чтобы они знали о том, что здесь происходит. Помнишь, как прощаясь с нами позавчера вечером, глава миссии настоятельно советовал нам ни в коем случае не подниматься на плато?

– Что-то припоминаю.