метрах позади нее. Опустошение вокруг нее было хуже, чем все, что причинили ей штуки.

Юлия сохранила самообладание. Она знала, что у нее будет время только на один выстрел, и она была полна решимости сделать это. Фашистам пришлось расплачиваться за свое кровожадное вторжение. Она подождала, пока ствол ее пушки не опустился полностью и прицел не наполнился одним из ведущих самолетов в строю фашистов.

Она выстрелила.

Ее снаряд уничтожил приближающийся самолет. Юлия бросилась на землю, когда пылающие обломки пролетели над головой и ударились о стену фабрики. Она лежала там, пока остальные самолеты завершали свой полет.

Затем, так же быстро, как они прибыли, немецкие самолеты исчезли, и оглушительный шум их атаки сменился жуткой тишиной, нарушаемой только криками и стонами раненых. Юлия огляделась в поисках Марии, и в животе у нее поднялся страх, потому что она не видела подругу среди дыма, пыли, обломков и упавших тел. Затем из темноты появилась фигура. Ее светлые волосы были перепачканы кровью, которая стекала по лбу и одной стороне лица.

- Мария! - Закричала Юля и побежала к подруге, которая шла нетвердой походкой, с отсутствующим выражением лица. Кожа под слоем крови и грязи на ее лице была белой как мел. Юлия подбежала к Марии и обняла ее. Она посмотрела на свою голову и осторожно распутала волосы, открывая глубокий порез на макушке. На первый взгляд это выглядело как серьезная рана, но Юлия поняла, что кость под разорванной кожей цела. Мария была ошеломлена, но она выживет.

Юлия услышала голос Морисова. - Вы двое, возвращайтесь на свои посты.”

Молодой лейтенант собрал оставшихся в живых и собрал их в команды, чтобы они занялись двумя оставшимися орудиями.

- Мояподруга ранена, товарищ лейтенант. Ей нужна медицинская помощь.”

- Санитар ухаживает за ранеными, - ответил Морисов. “В первую очередь он занимается самыми серьезными случаями. Он позаботится о вашей подруге, когда придет ее очередь. Но сейчас она может ходить. Поэтому она может сражаться.”

Он подошел к Юлии и протянул ей еще одну волшебную пилюлю. - Дай ей это.”

Девушки вернулись к своему оружию, стараясь не смотреть на тела, разбросанные по их пути. Мария заняла свое место в шеренге снарядов. Юлия подождала, пока дуло пистолета снова поднимется, и посмотрела на небо. Не прошло и двух минут, как над их головами появилась еще одна волна вражеских бомбардировщиков, и бой возобновился снова.

•••

Когда они вернулись в Тази, пилоты провели разбор полетов и направились в столовую, чтобы выпить за память пилота, который был сбит при атаке на зенитные орудия. Берти Шрумп сделал все возможное, чтобы поднять настроение.

- Боже мой, эти русские люди, должно быть, бесполезны, - усмехнулся он. “Нет ничего, что их женщины не могли бы сделать лучше, чем они.”

“Возможно, они умнее, чем вы думаете, сэр, - возразил недавно прибывший младший пилот по имени Отто Браун. - Они заставляют своих женщин делать всю грязную работу.”

- Он тебя поймал, Берти, - сказал Герхард.

“Должно быть, это мудрость юности, - согласился Шрумп.

“Тогда тебе не о чем беспокоиться, старина. Здесь это долго не продлится.”

“Совершенно верно, - согласился Берти. - Поверь мне, Браун, мой мальчик, ты скоро станешь таким же глупым пьяным стариком, как и все мы . . . Если тебе повезет.”

•••

Последние бомбардировщики улетели. Солнце стояло низко в небе. Юлия и Мария лежали вокруг зенитного орудия вместе со своими уцелевшими товарищами, неподвижные, почти без сознания, казалось, не более живые, чем трупы, разбросанные по асфальту вокруг них.

Морисов сидел на низкой стене, окружавшей огневой рубеж, уронив голову на грудь и с трудом удерживая глаза открытыми. Он почувствовал вибрацию в земле. Это был не явный толчок разорвавшейся бомбы, а постоянная дрожь. Затем он услышал шум, сочетание низкого урчания двигателя и металлического лязга стальных гусениц, которое даже для солдата, все еще зеленого, как свежайшая весенняя трава, могло означать только одно.

Танки.

И они подходили все ближе.

Морисов уловил звуки стрельбы из стрелкового оружия и ручных гранат.

Он потянулся за шлемом, потом подбежал к орудию, крича: "Танки! Танки!”

Девочки поднялись на ноги, не зная, что делать дальше. Их учили стрелять из пушки по самолетам. Они понятия не имели, что делать с бронетехникой.

Морисов, однако, был достаточно сообразительным парнем, даже несмотря на то, что он только три недели назад закончил свою военную академию. Он знал, что 85-миллиметровые орудия, которыми он командовал, были, по существу, тем же самым оружием, которое было установлено в башнях танков Т-34, которые были самым страшным оружием Красной Армии. Т-34 могли подбить любую танковую машину, которую немцы когда-либо ставили на поле боя. Этот пистолет наверняка мог бы сделать то же самое.

- Опустите ствол!- он кричал на девочек. - Приготовиться к стрельбе на уровне земли!”

Батарея была установлена на углу перекрестка. С того места, где расположились девушки, перед ними была одна дорога, а по обеим сторонам - еще две.

Пока ствол 52-К медленно опускался, словно стрелка часов, от двенадцати до трех, Морисов осматривал перекресток. Многие здания со всех сторон были разрушены бомбами. Одни были в огне, другие уничтожены, третьи помечены кражей. Улица была усеяна обломками, иногда кусками кирпича или бетона размером с большие валуны.

Мальчик-офицер услышал позади себя крики и топот бегущих ног-мимо пронеслась группа красноармейцев. Один из них направился к огневой точке.

Морисов увидел, что Бегущий человек был капитаном. Он вытянулся по стойке смирно.

“Они идут оттуда!- крикнул капитан, указывая на дорогу перед ними. “Ты должен выбить вражескую броню. От этого зависит наша жизнь!”

Прежде чем Морисов успел отдать приказ, капитан уже мчался через перекресток. Он догнал своих людей и махнул им в сторону приближающихся немцев.

Звуки битвы вокруг становились все громче. Юлия уже привыкала к ощущению, что смотришь сквозь прицелы, направленные в новом направлении. Впервые за несколько часов она почувствовала страх. Ее охватил новый страх, что она может обмочиться и ей будет стыдно перед подругами. Она огляделась и не увидела ничего, кроме грязных лиц и испуганных глаз. Юлия была не одна. Все они знали, что такое страх.

Лязг и грохот становились все громче. Улица впереди была заполнена туманом пыли